Гостей на вечеринке оказалось неожиданно много. В основном это были мелкие служащие и конторские клерки, среди которых затесалось несколько молодых музыкантов, начинающих художников и сценаристов. Когда Лори вошла в комнату, Пол Джексон как раз сидел за пианино, аккомпанируя длинноногой блондинке, которая пела какую-то популярную песенку.

Лори сразу заметила, что играет он гораздо лучше, чем блондинка – поет. Невольно заинтересовавшись, она подошла к пианино поближе, и Пол, словно специально для нее, сыграл несколько композиций, которые ей очень понравились, хотя она и слышала их впервые.

Он, в свою очередь, тоже заметил рыжеволосую молодую девушку, которая внимательно слушала его игру вместо того, чтобы танцевать или пить пиво, как все. Вскоре Пол сделал перерыв и сам отыскал Лори, чтобы познакомиться. Они разговорились, и Лори совершенно искренне похвалила его игру и вещи, которые он исполнял, хотя и призналась, что они ей совершенно неизвестны (сама она не видела в этом ничего странного, поскольку приехала в Нью-Йорк из провинции, куда музыкальные новинки попадали порой с весьма значительным опозданием). Оказалось, однако, что это были композиции его собственного сочинения, что произвело на Лори сильное впечатление. Среди ее знакомых никогда не было настоящих музыкантов.

Впоследствии, анализируя историю своих отношений с Полом, Лори поняла, что даже тогда, во время их первой встречи, они говорили только о нем. О ее работе, о ее надеждах и планах не было сказано ни слова. Разговор вертелся исключительно вокруг самого́ Пола, вокруг его таланта и его творческих планов, а собирался он, ни много ни мало, сделать себе имя в шоу-бизнесе. И будь Лори более внимательной – или более искушенной в жизни, – она еще тогда могла бы понять, насколько этот человек эгоистичен, насколько погружен в себя и свои проблемы и в то же время – неуверен в себе, уязвим, обидчив.

Увы! Она была буквально загипнотизирована его серьезностью, его обходительными манерами и, что греха таить, его внешностью. У Пола были большие темные глаза и густые темные волосы – длинные, блестящие, ухоженные, как у женщины. Поначалу это казалось Лори довольно милым, но впоследствии, когда они уже жили вместе, она обнаружила, что Пол регулярно забывает постричься и от этого выглядит сущим неряхой. Ей даже приходилось мягко напоминать ему о необходимости побывать в парикмахерской, чтобы привести себя в порядок.

Ей вообще многое приходилось делать мягко, ненавязчиво, чтобы, не дай бог, не обидеть Пола, не задеть его болезненно гипертрофированное самолюбие.

В последнее время Лори все чаще думала о том, что на самом деле она не любила Пола, а, скорее, жалела, но тогда – после свиданий на протяжении нескольких месяцев – ей удалось убедить себя, что это и есть любовь. Лори говорила себе, что нужна Полу, и это было правдой. Пол нуждался в ней, точнее, нуждался в уверенности, которую обретал только рядом с ней, потому что она умела терпеливо выслушивать его жалобы на происки конкурентов и хвалить написанную им музыку. Вдохновлять, поддерживать, утешать – такова была ее роль.

– Переедешь ко мне, Лори? – спросил однажды Пол, когда после похода в кино они отправились к нему домой. – Я хочу, чтобы ты постоянно была рядом. Если бы я мог, я бы носил тебя в особом кармашке, чтобы никогда, никогда с тобой не расставаться.

Эти слова ей польстили. Кроме того, они прозвучали на редкость… романтично. Свет в комнате был притушен, а они сидели на диване, крепко обняв друг друга, поэтому Лори ни на секунду не усомнилась, что Пол ее любит.