Это был его голос — голос человека за дверью, однако я не могла вспомнить, кто это, и никаких связанных с этим голосом ассоциаций.

— Потеря памяти может быть постоянной. Такие случаи трудно предсказать. В данный момент мы просто не знаем. — Доктор Уэстон откашлялся. — Хорошая новость — это то, что остальные ее травмы являются поверхностными. И, как показало дополнительное обследование, насилию она не подвергалась.

— О боже! — вскричала женщина. — Насилию? Подобно…

— Джоанна, доктор же сказал, что в этом плане с ней все в порядке. Ты должна успокоиться.

— Как я могу быть спокойна, Стивен, — оборвала она мужчину. — Ее искали четыре дня.

— Парни из нашего округа нашли ее рядом с государственным лесным заповедником «Майко», — сообщил доктор Уэстон и, немного помолчав, спросил: — Вы не знаете, почему она там оказалась?

— У нас там летний дом, но с сентября он закрыт. И мы это проверили. Верно, Стивен?

— Но сейчас с ней все в порядке, верно? — не отступался тот самый мужской голос. — Проблема только с ее памятью?

— Да, но это не просто случай амнезии, — ответил доктор.

Я попятилась от двери и залезла на кровать. Мое сердце снова гулко стучало. Кто эти люди и почему они здесь? Я натянула одеяло на плечи и принялась анализировать обрывки фраз и отдельные слова из сказанного доктором. Что-то о травмах, причиненных серьезным шоком, в сочетании с обезвоживанием организма и сотрясением мозга, — с медицинской точки зрения это настоящая буря, по причине которой мой мозг утратил связь с идентификацией моей личности. Слишком все это сложно.

— Я не понимаю, — донесся до меня голос женщины.

— Ну вот представьте: вы написали что-то на своем компьютере, сохранили этот файл, но не запомнили, где именно, — объяснял доктор. — Этот файл все еще в компьютере, и вам просто надо его найти. Девочка не утратила свои личные воспоминания. Они у нее в голове, но она не может добраться до них. И может вообще никогда их не найти.

Встревоженная, я откинулась на подушку. Куда же я поместила этот файл?

Вдруг дверь распахнулась, и я испугалась при виде женщины — этой силы, с которой нельзя не считаться, — ворвавшейся в мою палату. Ее волосы глубокого красновато-коричневого цвета были собраны в элегантный узел; такая прическа полностью открывала ее худое, но красивое лицо.

Сделав несколько шагов, она остановилась и уставилась на меня пронзительным взглядом.

— О, Саманта…

Я вздрогнула. Саманта? Это имя ничего мне не говорило. Я повернулась к доктору. Он ободряюще кивнул. Са-ман-та… Нет, по-прежнему никаких ассоциаций…

Женщина подошла ближе. Ее льняные брюки и белая блузка были идеально выглажены. Золотые браслеты звенели на тонких запястьях; она протянула руки, собираясь обнять меня. От нее пахло фрезией.

— Детка моя, — сказала она, гладя мои волосы и смотря мне в глаза. — Господи, как я счастлива, что с тобой все в порядке.

Я отстранилась от нее, вытянув руки по швам.

Повернув голову, женщина оглянулась. Этот незнакомый мужчина, который тоже находился в палате, был бледен и выглядел потрясенным. Его темные волосы были спутаны, а приятное лицо покрывала густая щетина. В отличие от женщины, он едва сдерживал свое отчаяние. Я смотрела на него, пока он не отвернулся, потирая дрожащей рукой щеку.

Доктор Уэстон подошел к кровати.

— Это Джоанна Франко, твоя мать. А это Стивен Франко, твой отец.

Какая-то неведомая тяжесть сдавила мне грудь.

— Так… меня зовут Саманта?

— Ну да, — ответила женщина.