Хотя, возможно, Джулиан это видит. Он улыбнулся ей и опустил голову.

От вида его губ, сомкнувшихся вокруг ее соска, у Эммы перехватило дыхание. Она никогда не разглядывала себя, это смущало, это было греховно. И вот, пожалуйста, – она разделась для него. Он посасывает ее, словно леденец, вздыхая от удовольствия. Ее свободный сосок резко напрягся, Эмма видела, что ее тело тоже не знает приличий. Оно создано для этого. И все это ей внове! То, что от прикосновений Джулиана между ее бедрами разливается жар. То, что его зубы, нажимая легко, а потом чуть сильнее, превращают легкую боль в еще большее наслаждение. Тренированные всю жизнь манеры ничего не значат, когда колено трогают вот так. Когда нога расходятся без усилий, чтобы позволить мужчине устроиться между ними.

– Эмма. – Джулиан открыл рот, но слова не шли. Казалось, ему трудно их вытолкнуть. Он сглотнул. – Здесь… вот так… ты уверена?

– Ты предлагаешь мне шокировать тебя ответом?

Его большой палец прошелся по ее нижней губе. Эмма поймала его зубами и слегка прикусила.

Задохнувшись, Джулиан пальцем оттянул ее губу вниз, приоткрывая рот для неистового поцелуя. Эмме это нравилось. Она всегда подозревала, что существуют другие правила, которые она могла понять лучше, чем те, что ей вбили в голову. Она покачала бедрами, и Джулиан наклонился к ее груди.

– Скажи мне, как назвать это, – едва дыша, попросила Эмма.

Он поднял глаза, придерживая зубами сосок, и, прежде чем отпустить, пощекотал его языком.

– Что?

Ее рука скользнула вниз по его животу, мускулистому и твердому, легкое прикосновение ее ногтей исторгало из горла Джулиана стон. Узкая дорожка волос вела ее пальцы. Эмма сомкнула руку на пульсирующем копье.

– Это, – сказала она.

Джулиану потребовалось время, чтобы ответить.

– Назвать?

– Да. Неприлично.

Приподнявшись, он занялся тесемками ее юбки. Эмма выгнулась, чтобы Джулиан мог снять юбку и подложить под нее. Его руки раздвинули ее бедра. Эмма видела, что он не сводит с нее глаз.

– Твое лоно, – сказал он, когда его пальцы скользнули в горячие складки. Его большой палец нажал на особенное место, отчего все ее тело содрогнулось. – Совершенно неприлично, – сказал он и, непонятно улыбнувшись, наклонился.

Эмма задохнулась, почувствовав влажный жар его языка, скользнувшего в нее. Джулиан ласкал ее сильными движениями, словно он голодающий, а она его хлеб насущный. Невыносимое блаженство. Зажав рукой рот, она кусала пальцы. Ей нужно что-то еще. Нечто большее.

Его пальцы нажали на вход. Да. Это. Эмма, приподнялась в безмолвной мольбе. Рука Джулиана медленно продвигалась внутрь, два пальца, потом три. А его язык тем временем неутомимо и настойчиво работал.

Ощущения, налетавшие отдельными вспышками, сливались в полыхающее пламя. Спазмы наслаждения сотрясали бедра. Джулиан не прекращал ласки.

– Остановись… стоп… это слишком.

Он приподнялся над ней.

– Нет, – ответил он, хрипло дыша. – Ты бросила перчатку.

– Да, – кивнула Эмма; они снова были лицом к лицу, и ее… ее лоно пульсировало там, куда давило его мужское естество. – Я это сделала.

– Но я еще могу остановиться, – сказал он и поцеловал ее под ухом.

Его зубы мягко касались ее кожи, бедра расположились между ее ног.

– О! Это…

– Расширяешь словарь, – хрипло рассмеялся он.

– Да. – Она застонала, когда он что-то сделал своими бедрами, его копье коснулось чувствительного местечка, горевшего от ласк его рта.