(Кадры из «Интервью, где пожилые Анита и Марчелло смотрят свой эпизод из «Восьми с половиной»)

А где же Мазина? Где же Джульетта? Такое впечатление, что ее вовсе не было.

Феллини из своей палаты: — Она достойна отдельного «Интервью». Я сниму, обязательно сниму фильм только о нас — о нас двоих и… кино.

Журналист: Он не снял этот фильм. Юбилейный «Оскар» за вклад в развитие кинематографа оказался последним для Федерико. Получив увесистую статуэтку, маэстро оглядел из–под очков зал и крикнул жене: «Перестань плакать, Джульетта!» Все камеры как по команде нацелили свои объективы на залитое слезами лицо Мазины. Но она зарыдала еще сильнее.

Палата госпиталя в Риме. Джульетта, обливаясь слезами, смотрит по видаку фильм «Джинджер и Фред». Входит Профессор:

Профессор: — Извините, что заставил вас ждать. Нейрохирургические операции очень кропотливы и продолжительны. Нам приходится работать с микроскопом. Позволите присесть? (садится, смотрит на экран. Там Джинжер из уходящего поезда прощальным взглядом ищет на перроне оставшегося Пиппо).

— Прекрасный фильм. Настоящий, человечный. Моя жена всегда плачет в финале и пристает ко мне: «- Ну, скажи, скажи, что они наконец поженятся!».

Джульетта: — Они не поженятся. Они никогда больше не увидят друг друга. Они понимали это с того самого момента, как встретились. Вся эта история — затянувшееся прощанье. С молодостью, с профессией, с жизнью…

Профессор: — В сущности… такова жестокая реальность. Ни в чем не повинный младенец рождается со смертельным приговором. Жизнь — это хроническая болезнь с летальным исходом.

Джульетта: — А жить все же стоило!.. Что скажете, профессор, поздно?

Профессор: — Увы. Когда вы обратились к нам впервые, два года назад, опухоль была еще не столь велика. Можно было попробовать укротить ее радио или химиотерапией. Но вы наотрез отказались лечь в больницу.

Джульетта: — Я постоянно глотала таблетки!

Профессор: — Общеукрепляющее. И совершенно не заботились о себе.

Джульетта: — Я заботилась о нем. Это лучшее, что я сделала в жизни — помогла Феллини снять его великие фильмы. И еще я думаю… Я думаю — мало кто мог бы столько сделать для него.

Профессор: — Уж это точно! Любая другая женщина с таким диагнозом заставила бы мужа плясать вокруг нее, предоставить ей лучшее лечении, отдыхе в горах, щадящий режим.

Джульетта: — Щадящий режим! Да что мне с ним было делать — с этим санаторным режимом и отдыхом в горах? Нет… Именно этого я и не хотела. Спасибо, профессор, что вы хранили тайну о моей болезни. А я все эти годы жила так, будто ее и нет…

Профессор: — Мало, кому это удается. Победить страх.

Джульетта: — Я и не победила — укротила. Да я бы и сейчас не была тут. Но Феллини выздоравливает после операции в Римини и я решила воспользоваться случаем. С головой плоховато. Боюсь потерять сознание у него на глазах.

Профессор берет ее руку: — Вы героиня, синьора Мазина. Но очень не благоразумная женщина. Возможно, если бы мы взялись за лечение раньше, сейчас не стояли бы перед таким печальным фактом. Разве вы не подумали о том, что неизбежный исход вашей болезни прежде всего поразит мужа? Ведь вы заботились о его покое? Ничего бы с ним не случилось, если бы вы периодически оставляли его и лечились в больнице. Незаменимых людей нет.

Джульетта: — Может, я боялась замены? Боялась оставить его даже не надолго? Глупости, глупости! Он ни за что не бросил бы меня! Федерико боролся бы с болезнью вместе со мной. Но… но он не смог бы работать… Его фильмы…

Профессор: — Они стоят вашей жизни?

Джульетта: — Разве ничего уже нельзя сделать?

Профессор: — Оперировать поздно.