С тех пор я впадаю в панику, когда смотрю рекламный ролик про две дырки в стене.
Или, например, сегодня вечером. Я болтала по телефону, охмуряла того парня с «ламборджини» — вот уж дался он мне! — и вдруг Билли, прижав к груди пакет с сахаром, упал на пол почти с двухметровой высоты. «Боже мой! Мике!» — пронеслось у меня в голове, и перед моим мысленным взором предстали страницы из «Книги о детских болезнях», которую я выучила почти наизусть. Легкое сотрясение мозга. Тяжелое сотрясение мозга. Ребенок в состоянии отвечать на вопросы? Может говорить? Бледен? Можно ли его транспортировать? Не сломан ли шейный позвонок? Всхлипывая и проклиная все на свете, я в конце концов разбудила несчастную Йенни, которая пришла с вечерней смены и едва угомонила детей. Закутала в одеяло Билли, который орал не переставая, и каждый его крик все глубже проникал в мою центральную нервную систему, где воцарился полный хаос. Автобусы уже не ходили, Билли вопил, денег на такси не было, мне пришлось взять с собой обоих детей, чтобы оставить Беллу у Йенни — слава Богу, она живет неподалеку. А потом Йенни уговорила своего брата отвезти нас в больницу.
Он притащился на своем новеньком «вольво» и принялся с постной миной читать нотацию о родительской ответственности.
— А отец ребенка? Вы поставили его в известность о случившемся? — спросил он презрительным тоном, в котором прозвучало следующее: а) ты небось и не знаешь, кто отец твоих детей; или б) ты чокнутая властолюбивая мамаша, которая держит отца в неведении. И попробовала бы я что-то сказать в свою защиту, не буду же я ругаться с единственным человеком, который согласился отвезти тяжелобольного ребенка в больницу… Но если я когда-нибудь заболею смертельно опасной атипичной пневмонией, то из последних сил приволокусь к нему домой и накашляю ему в лицо!
У врачей времени читать нотацию не было, они сразу повезли Билли в рентгеновский кабинет. Нам пришлось подождать пару часов, пока они проявят снимок, и Билли заснул, держа меня за руку и всхлипывая. А вдруг он не заснул, а потерял сознание? Или впал в кому?
— Разбудите его! — гаркнула медсестра, пробегавшая мимо. — Спросите, он понимает, где он!
Я сделала, как она велела.
— Билли, ты понимаешь, где мы? — рыдая, спросила я.
— Не-ет… — едва слышно произнес Билли на выдохе.
Я окончательно пала духом.
— Даже не догадываешься?
— Не-е-ет… — пропищал Билли.
— Билли, мы дома? — попыталась я зайти с другого конца. Неужели у него сотрясение мозга?
Билли фыркнул:
— Дома? Мам, ты что, с ума сошла? Разве это похоже на наш дом? Это же больница! Только не пойму, где мы — у ухогорлоноса или у Йенни в роддоме?
Мы с Билли ездили в больницу два раза, один раз — когда у него было воспаление уха, а другой — когда навешали Йенни в родильном отделении. Да, сотрясение мозга отпадает. От облегчения я зарыдала в три ручья. Врачи решили оставить Билли на ночь для обследования, а мне разрешили поспать в кресле в той же комнате. Билли с большим удовольствием съел бутерброды и заснул крепким сном. А я даже вздремнуть не смогла, потому что в животе у меня громко урчало — ведь мамам еда не полагается, а кафетерий был закрыт.
Когда утром я выкатилась из больницы, держа за руку беззаботно щебечущего Билли, никто бы не догадался, что пациентом был он. В тот день мне пришлось пропустить работу, а это значит, что у меня вычтут зарплату за два дня. В следующем месяце нам придется потуже затянуть ремешки.
«Шафрановые медальоны с трюфелями или гамбургер?»
— Куда бы нам отправиться вечером? — спросила Шарлотта. |