А сама принималась стирать, убираться и пришивать проклятые нескончаемые метки с именами на носки, варежки и трусы — так требовали в детском саду. К тому же мне надо было готовиться к урокам для сотни строптивых угреватых подростков. Нет, так жить нельзя!
Сейчас стало гораздо лучше, хотя нам едва хватает на еду. В этом семестре у меня две трети ставки в одной школе, и, разумеется, какой-то кретин из администрации составил расписание так, что мне нужно было каждый день находиться в школе с восьми до пяти, и тогда в первый и последний раз я воспользовалась тем, что я женщина: разрыдалась перед ним в три ручья, сетуя на то, что отказалась от полной ставки, чтобы больше времени проводить со своими детьми. Не могу же я бегать к ним в промежутках между уроками! Он отечески погладил меня по спине, сотрясавшейся от рыданий, а я готова была грохнуться на колени, уткнувшись ему в пах, после чего он переделал расписание. Так что теперь три раза в неделю я забираю детей из сада после обеда, а два оставшихся дня работаю допоздна — наконец-то мы с детьми зажили нормальной жизнью.
Сколько это будет продолжаться — неизвестно, потому что, как только школа найдет человека, который согласится работать на полную ставку, мне снова придется быть заместителем и мотаться туда-сюда на велосипеде.
Эй, ребята, кто хочет купить абонемент для свиданий с женщиной в расцвете сил? Принимаю на дому после одиннадцати вечера. Минимальная цена сеанса — пятьсот крон, не считая налогов. Конфиденциальность гарантирую!
А может быть, Янне? Похоже, деньги у него есть!
«Дядя с мороженым был педофилом»
Я взял двумя пальцами вонючую сумку с детскими штанами и, подложив под нее полиэтиленовый пакет, кинул на сиденье. И как они это терпят? У меня никогда не возникало желания окружить себя сворой человеческих щенков, мне совершенно не интересно наблюдать за новыми комбинациями своих генов или высматривать свои черты в пухлых детских мордашках. Мой род на мне и закончится. Буду последним из могикан. Даже собака мне не нужна.
Приехал на другой конец города и стал петлять между ободранными многоэтажками Эппельгордена. Никогда не бывал в этой дыре, но такое красивое название любого введет в заблуждение! Воображение рисует маленькую идиллию: эдакий экологически чистый рай. Три четверти района — это проезжая часть, стоянки и свалки. Кое-где остатки запущенных детских площадок с заржавевшими качелями. Детям есть где разгуляться и всласть поорать. Им все нипочем.
Отыскав дом 19 J, поднимаюсь в вонючем лифте на седьмой этаж, к табличке «М. Манфельдт». Ни дать ни взять — финский фельдмаршал. А что, в Тарзан и вправду есть что-то от полководца, запросто представляю себе, как она морщит темные брови, всматриваясь в бинокль, а рукой делает жест «в атаку!». А там, под военной кожанкой, прячутся теплые уши маленькой таксы. И загорелый живот с узкими белыми полосками. Тарзан сказала, что они есть у всех рожавших женщин, — тут уж ей виднее, я с такими женщинами близко незнаком.
Секунду поколебавшись, я позвонил в дверь. Тишина. Только я собрался повесить сумку со штанами на дверную ручку, как щель для писем приоткрылась и в ней показался любопытный глаз. Кто-то повозился с замком, дверь распахнулась, и я увидел ту девочку с заколками — она просто сияла от счастья. У нее за спиной стоял карапуз, одетый в рубашку и кофту, но с голой попой.
Из ноздри у него свисала длинная зеленая сопля.
— Мама сказала никому не открывать! — заявила девчонка. — Но тебя-то мы знаем, ты нам мороженое покупал!
— Мороженое! — подтвердил карапуз.
— А где мама?
— Ушла по делам. В банкомат. Скоро придет.
— А ты мороженое принес? — спросил мальчишка, покосившись на сумку. |