— Ты ведь не спрашивал, — немного резко ответила Шарлотта. — Не волнуйся, ты здесь ни при чем. — Лицо ее разгладилось, она потрепала меня по щеке. — Удачи, Ян! А теперь мне пора, — сказала она и исчезла.

В этот раз она помогла мне «тодс э дисичон».

«Surprise, kids!»

Всем понятно, что, когда у тебя месячные, выглядишь ты ужасно. Волосы свисают с башки, как жухлая трава, кожа становится потной и бледной, небольшая компания прыщей располагается на носу сбоку, а грудь становится настолько чувствительной, что без боли невозможно застегнуть бюстгальтер. Но в таком состоянии есть свои преимущества!

Раз в месяц я превращаюсь в саблезубого тигра. И это здорово! Заходя в кабинет, я чувствую, как глаза наливаются кровью, а из десен рвутся наружу острые клыки. Я нетерпеливо помахиваю розгами в поисках жертвы. В классе, где собрались ученики из разных потоков, многие из которых ждут урок рисования, чтобы хорошенечко отдохнуть, всегда найдется к чему придраться. Кто-то бросает на меня рассеянный взгляд, шум становится на пару децибел тише. Ага, учитель вошел в кабинет, so fucking what! Передо мной сидит класс, который и ухом не поведет, если сюда ворвутся солдаты в маскировочных касках с «Калашниковыми» наперевес. Я злорадно улыбаюсь. Surprise, kids!

Щелк, и у меня появились железные когти, я превращаюсь в нечто среднее между терминатором и робокопом и перехожу в атаку. А ну-ка, быстро перестал рисовать половые органы на дорогой акварельной бумаге, еще не хватало ее выкидывать! Только попробуй включить на уроке мобильный, я у тебя его вместе с ухом вырву! Сейчас вы у меня поиграете в карты, я из них конфетти сделаю! Будем пускать их друг в друга, черт меня подери, потому что сегодня у нас праздник: мы рисуем перспективу с двумя отправными точками, а у кого не получится, тому я руки оторву, как хвостик от свеклы!

Многолетняя практика в этой области научила меня держаться в рамках закона о правах ребенка и постановлений, принятых школьным профсоюзом. Я никогда не нарушаю границ, но пощады от меня ждать не приходится. Я не забываю покровительственно улыбаться тем слабым бедняжкам, которым всегда достается, поэтому они думают, что мой гнев прольется на них, но у меня совсем иные цели — просто надо вовремя уворачиваться, мои маленькие друзья, тогда все будут целы!

Выпучив от страха глаза, ученики сползают на стулья и замирают, распрямившись, как свечки. Они хватают карандаши и линейки и начинают чертить, а я хожу между рядами с безумным горящим взглядом и глухим урчанием, которое поднимается откуда-то изнутри. Сейчас я из вас всю душу вытрясу!

Эффективность уроков держится на моем ПМС. В обычном состоянии я настолько уступчива, что меня можно загнать в угол, и они этим пользуются! Черт возьми, ну они же подростки, их главная цель — подрывать любые авторитеты! Одни, словно щепки, болтаются на поверхности бескрайнего моря противоречивых, непостижимых чувств. У других на заднице стоит клеймо: «Их разыскивает полиция», рано или поздно они непременно окажутся за решеткой. Третьи страдают среднестатистическим слабоумием и не понимают, что учитель не может клонировать себя и одновременно прийти на помощь тридцати двум ученикам. Четвертых вообще не видно, не слышно, их и радаром не нащупаешь. А бывают такие, что хочется посадить их в карман и унести с собой, чтобы дома полюбоваться. Все они пробуждают во мне материнские чувства, во мне просыпается неудовлетворенная нежность, переходящая в бешенство. Но если слишком часто уступать своим нежным чувствам, то дети просто переедут меня бульдозером! Поэтому я так рада, что хотя бы раз в месяц нахожу в себе силы нагонять на них ужас. Произведенный эффект длится ровно четыре недели, я засекала. После этого шум в классе начинает расти, дети кладут ноги на стулья и принимаются играть в карты.