Но вернусь в кабинет Эйхе.

— Здравствуй, товарищ Марков. Садись вот здесь, — сказал Эйхе очень просто, пожал мне руку и вернулся в свое кресло, обитое коричневой кожей.

Вполне допускаю, что, участвуя в наших комсомольских пленумах, совещаниях, встречах, Эйхе, отличавшийся редкостной памятью, мог как-то и запомнить меня среди комсомольского актива. Во всяком случае, раза два-три мне пришлось в его присутствии выступать.

— Голиков рассказал тебе, зачем я тебя позвал? — спросил Эйхе, серьезно взглядывая на меня.

— Нет, Роберт Индрикович. Он сказал, что вы сами обо всем скажете.

— Вон какая у вас конспирация, — с чуть заметной усмешкой воскликнул Эйхе. — А вопрос вот какой: ты уже знаешь, наверное, что скоро состоится Пленум крайкома комсомола. И на этом Пленуме следовало бы утвердить нового редактора «Большевистской смены». У нас впечатление такое, что у Н. дела плохо ладятся. Человек он, по-видимому, нервный, говорят, даже страдает приступами истерии. Ребятам работать с ним трудно. Так вот: у нас в крайкоме партии сложилось мнение, что редактором газеты можно было бы утвердить на предстоящем Пленуме товарища Маркова. — Он сказал именно так: «Товарища Маркова», в третьем лице.

Кровь прихлынула к моим щекам, зазвенело в ушах. Вот уж чего я не ждал никак, ни под каким видом.

— Роберт Индрикович! Я совсем еще молодой! — чуть не со стоном вырвалось у меня.

— Знаю. Но разве молодость — порок?

— Двадцать первый год мне, и знаний еще у меня мало.

— Года и знания прибудут. За этим дело не станет. А опыт у тебя уже имеется. В Томске «Юнгштурмовку» редактировал, в Новосибирске редактором журнала был, — заглядывая, по-видимому, в мою характеристику, спокойным голосом проговорил Эйхе. — И брошюру вот написал: «Комсомольские резервы — большому Кузбассу».

— А все-таки кого-нибудь постарше бы на такое дело, — сказал я робко.

— Думали мы и об этом. Называли нам двух редакторов городских партийных газет из Прокопьевска и Ленинск-Кузнецкого. Но сам посуди: одному тридцать восемь, а другому сорок один. У них молодость в прошлом, им непросто уже понять запросы современной молодежи. Как ты думаешь, так или не так? — Эйхе старался включить меня в свои собственные размышления.

— Это верно, — согласился я с доводами Эйхе.

— И еще: какие у них перспективы? Год, от силы два и надо выбывать из комсомола по возрасту.

Я молча кивнул. И этот довод показался мне убедительным.

— Ну, и, наконец, — оба сопротивляются, не хотят получить в комсомоле кличку «дедушек». С желанием товарищей тоже надо считаться. Можно, конечно, заставить в порядке партдисциплины, но стоит ли? Работа из-под палки к добру не приведет. Вот подумали-порядили и остановились на молодом, на товарище Маркове. У него все впереди. — Эйхе посмотрел на меня и улыбнулся ободряюще.

— Да справлюсь ли, Роберт Индрикович?! Боюсь! — я не скрывал своего смятения. Ежедневная газета краевого масштаба, с большим тиражом, с редакционным коллективом.

— Это хорошо, что ты сомневаешься. Значит, чувствуешь ответственность. Хуже было бы, если б страдал заносчивостью: все могу, мол, все нипочем! Уж если б так было, я первый бы возразил. Ну а журнал «Большевик» читаешь? — вдруг перешел на другую тему Эйхе.

— Конечно! Каждый номер прочитываю, — ответил я.

— А какие статьи в последних номерах остановили твое внимание? — слегка прищурив один глаз, спросил Эйхе.