На меня вдруг нахлынула такая тоска, что я поморщился, прикрыл окно, сел за стол и обхватил голову руками. Это ломка, подумал я. Меня, как наркомана к игле, снова тянет к той дьявольской работе, воспоминания о которой вот уже почти два года я тщетно пытаюсь похоронить. Я думал, так лучше будет для нее, для нашей семьи, которую мы безуспешно строим уже несколько лет подряд.

Внизу грохнула калитка. Все-таки не остыла. Ушла. И напрасно. Теперь ей придется мучительно искать повод, чтобы вернуться. Никуда мы друг без друга не денемся, потому как давно срослись, давно стали родными людьми.

Глава 6

Сашку я выдрессировал неплохо, хотя до конца выбить из него лень мне так и не удалось. Он зашевелился на стуле, нехотя сполз с него, зажал сигарету в зубах и, стряхивая с брюк пепел, ответил:

– Да, взяла сумку и выбежала.

– Куда выбежала? Налево, направо?

– К морю, кажется.

– Она лед не заготовила, не обратил внимания?

– Не-а.

Я смерил официанта долгим взглядом. Нет ничего хуже, чем брать на работу родственника своих друзей.

– Потрудись не курить, разговаривая со мной, – сделал я ему замечание и тотчас почувствовал себя старым, вечно ворчащим занудой.

Сашка, сверкая аспидными стеклами непроницаемых очков, крутил головой, глядя то на калитку, то на меня, и не скрывал своего жгучего любопытства – чем кончится наша затянувшаяся размолвка с Анной? Он в открытую балдел от удовольствия наблюдать за тем, как разворачивается настоящая любовная драма. Я делал вид, что озабочен хозяйственными проблемами, а Анна интересует меня постольку поскольку. Сашка не верил моей игре. Это подхлестнуло мою решимость.

– Рита! – позвал я пятнадцатилетнюю школьницу, которая подрабатывала у меня в сезон посудомойкой. Когда девушка, вытирая руки полотенцем, вышла во двор, я сказал: – Назначаю тебя барменом. Какой у тебя был оклад?

– Пятнадцать долларов, – испуганно ответила девушка.

– Теперь будет пятьдесят.

– А как же Аня? – спросила обалдевшая от счастья посудомойка, хлопая глазами.

– Анна уволена! – ответил я достаточно громко, чтобы это услышали все работники гостиницы и кафе.

«Приключений ей захотелось! – думал я, непроизвольно пожимая плечами и дергая руками, как паралитик. – Спокойная жизнь ей стала в тягость! Она забыла, как свистят пули под носом! Искательница приключений, черт ее подери! Нет, я сыт уголовщиной по горло. Хватит!»

Сашка начал сервировать столы к обеду. Сначала он накрыл крайний справа стол, за которым обычно сидели Марина и отец Агап. Я, искоса наблюдая за ним, сел у стойки бара со стаканом холодного апельсинового сока. Сашка понес тарелки с окрошкой на второй стол, где еще сегодня утром завтракали молодожены. У меня дрогнуло сердце от тоски и боли. Неужели это правда, думал я, неужели они в самом деле захлебнулись? И никто, кроме меня и Марины, об этом не знает?

Мрачный, молчаливый, во дворе появился Валерий Петрович Курахов. На нем были белые шорты с черным ремнем, девственно-чистые кроссовки и майка цвета беж.

– Что сегодня на обед? – глухо спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь и стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Окрошка, свиные отбивные с картофелем, салат из свежих огурцов, мороженое, вино «Фетяска», – ответил Сашка.

– Отлично, – оценил профессор, протягивая букву «ч». – Мне тоже здесь накройте. В том вшивом свинарнике, именуемом номером люкс, у меня пропал аппетит.

Я заметил, что это была его устоявшаяся манера – все на свете оценивать баллом «отлично» и качественным параметром «вшивый».