Да с чего они это взяли? Неужели со стороны так выглядят мои совершенно безобидные попытки цивилизованного общения?! Или мужской эгоцентризм любое проявление человеческой потребности в общении записывает на счет своего обаяния? Ох, не зря моя Тези говорит, что все мужики – самоуверенные и самовлюбленные эгоисты! А я-то еще всегда оскорблялся из солидарности!

И все-таки на рынок без бдительного мужского надзора девушек не пустили. Вместе со мной. Я, разумеется, тихо хихикал про себя, когда Арнольд авторитетно заявил мне, что женщинам не стоит ходить одним. Однако, чтобы не подавать слишком самостоятельным девицам дурной пример, вынужден был с ним согласиться. Решив, что с моими-то способностями смогу оторваться от этой компании в любой момент.

Мы шли гуськом вдоль рядов с овощами, ягодами, тушками птиц и животных, бочками с соленой рыбой и икрой, мешками с крупой, мукой и солью. Впереди неслись восхищающиеся всем подряд латиянки и Лючия, следом я, и черноволосая, тихая подружка Лючии Саэда, а замыкающим топал, едва не лопающийся от сознания собственной значимости, Арнольд.

– Сюда, красавис! Смотри, какой короший! Купи у меня! – Сияя как начищенные медные тазики, орали на ломаной лингве темноволосые аборигены.

Лишь немногим отличались они от торговцев Новила, и все же отличались. В лучшую сторону. Чуть более качественной и чистой одеждой, опрятно выложенными товарами, мытыми руками. Но главное, отношением к туристам. Нет, пока еще не доброжелательным, но и без пакостных усмешек в спину.

– Ох, Марта, смотри, что мы нашли! Иди сюда скорее! – наверное, в сотый раз восторженно взвизгнули рыженькие подружки.

Я от этого визга скоро уже оглохну. Пора мне отсюда смываться.

– Посмотри, какая прелесть! – Кинти, ухватив меня за руку, тянет поближе к большому ящику, – видишь?!

Ну, вижу. Несколько рыжих, как сама Кинти, пушистых комочков, испуганно застыли мягкой кучкой на дне ящика. И недоверчиво следят за покупателями огромными глазами.

В длинном пушистом мехе непонятно, какие у животных лапы, уши и хвост, Судя по величине глаз, ведут ночной образ жизни. Не понимаю, от чего тут приходить в восторг. И только подробная история Латии, родины рыженьких подружек, поведанная мне мику во время поездки останавливала меня от презрительного хмыканья.

Что еще можно ожидать от жительниц планеты, всего несколько лет назад вступившей в стадию самоочистки?! Латияне умудрились довести свою родину почти до полной катастрофы. Загаженные водоемы и почва, редкие чахлые остатки лесов без следов живности, ядовитая атмосфера. И сплошные суррогаты вместо продуктов питания. Неудивительно, что от невиданных ранее болезней с каждым годом гибло все больше людей. Причем в первую очередь вымирали дети и мужчины.

Когда наши разведчики наткнулись на гибнущую планету, там приходилось двадцать женщин на одного мужчину. И на трех детей.

Латия – единственная планета, где мы не стали проводить предварительных исследований и анализов. Просто сразу посадили на планету несколько грузовых транспортов с роботами и оборудованием и построили сотню защитных куполов. Под которые собрали остатки населения. Обеспечив их чистым воздухом, едой и водой. А также коммуникаторами, педагогами и медиками. Насильно никого не забирали, кроме детей. Возмущающимся и бунтующим предоставили полную свободу выбора, отобрав прежде все оружие.

И это был исключительно верный метод. Через несколько дней бузотерки потянулись под защиту куполов. Это была уникальная по своему масштабу операция, но проводил ее не наш отдел, поэтому я до сих пор знал о ней лишь понаслышке.

И потому так терпеливо наблюдаю теперь за неуёмным восторгом подружек. Ну, нету у них на Латии пока ни густых лесов, ни прозрачной воды. Ни пушистых, глазастых, неизвестного вида зверушек.