И что мы имеем на выходе? Молодой, сильный, волевой, озлобленный на мир мужчина убил девушку орудием, которое предварительно продезинфицировал раствором какого-то хлорида?

Твердохлебова пригладила ладонью ежик волос и дернула щекой: бред какой-то!

И как объяснить тот факт, что экспертам не удалось установить орудие убийства? Даже приблизительно!

Закрывая отчет судмедэксперта, Ольга Твердохлебова взглянула на фотографию убитой девушки. Она казалась уснувшей Снежной Принцессой, которой приснился страшный сон, из-за которого она заплакала стеклянными слезами.

Что же за извращенец мог сотворить такое? Сумасшедший художник? Вряд ли. Хотя… Ольга угрюмо усмехнулась. Нынешние художники уже не рисуют картины, они реализуют себя в акциях, которые в большинстве своем граничат с хулиганством или откровенным извращением.

«Проверить в любом случае стоит», – решила капитан Твердохлебова и сунула отчет под мышку.

4

Мальчик был невысоким и худым, похожим на большинство двенадцатилетних подростков. Волосы русые, торчащие, не подчиняющиеся расческе, к тому же неровно обрезанные (что говорило о том, что стриг он их сам).

– Итак, ты у нас Максим Быстров. – Женщина-инспектор, которую звали Алла Львовна, посмотрела на мальчика веселыми глазами. – Красивая фамилия. И тебе подходит. Говорят, ты быстро бегаешь.

– Побыстрее некоторых, – хмуро ответил мальчик и погладил дремлющую у него на коленях собаку.

Женщина посмотрела на собаку.

– Давно она у тебя?

– Давно.

– Как зовут?

– Мух.

Она улыбнулась, и на пухлых щеках ее обозначились ямочки.

– Смешное имя. А он у тебя и правда похож на Муху.

– Мух – это сокращение от Мухтара, – неприветливо проговорил мальчик.

– Спасибо, что пояснил, я сама бы ни за что не догадалась.

– Не за что. Кушайте с булочкой.

В комнату вернулся дежурный полицейский, молодой парень с вихрастыми волосами.

– Я дозвонился до его родителей, – сказал он. – Скоро они приедут за ним.

– Они мне не родители! – громко и презрительно проговорил Максим. – Мои родители давно умерли.

– Но эти люди усыновили тебя, так что теперь они твои новые родители, – сказала Алла Львовна.

– Я их об этом не просил.

Молодой полицейский усмехнулся и, ни слова не говоря, открыл журнал. Алла Львовна внимательно посмотрела на мальчика.

– Не понимаю, – сказала она. – Все детдомовские дети хотят, чтобы их усыновили или удочерили. Я уверена, что и ты этого хотел, раз дал свое согласие. Что теперь-то не так?

– Они хотели выбросить Муха.

– Вот оно что, – улыбнулась Алла Львовна. – Значит, дело в этом песике. Чем же он им не угодил?

– Тем, что он есть, – невесело ответил Максим. – И еще тем, что сгрыз дурацкий ботинок, который никому не был нужен. И порвал штору. И разбил какой-то идиотский разрисованный горшок, в который даже цветы нельзя было ставить. А еще эта… говорит, что у нее аллергия на шерсть.

– «Эта» – это твоя приемная мать? Между прочим, у нее есть имя.

– У Муха тоже есть имя.

– Не спорю. Но это не делает его человеком, правда?

– А «эту» делает?

Женщина-инспектор нахмурилась:

– Ну, знаешь, иногда приходится чем-то жертвовать ради желанной цели.

– Правда?

– Да.

– Значит, для того чтобы я стал чьим-то сыном, надо убить Муха?

– Почему же сразу убить?

– Потому что без меня он помрет.