- Да, - ответила она.

Он больше не делал попытки поддержать разговор. Они шли под руку в молчании, пока не оказались в укрытии деревьев, где он смог выпустить ее руку, чтобы опереться спиной о ствол дерева и скрестить руки на груди.

- Момент истины, - сказал он. – Хотите начать первой, Кэролайн?

Она повернулась, взглянула на него с некоторым смятением и опустила глаза, изучая тыльные стороны своих ладоней.

- Или же Вы предпочли бы, чтобы первым начал я?

- Нет, - сказала она спокойно. – Вы не выиграли пари, Алистер. Я сожалею. Я получила от вчерашнего дня больше удовольствия, чем могу выразить словами. Вы мне понравились. И я узнала, что Вы – привлекательный человек, хотя я знала это и раньше, и что Вы можете заставить меня желать Вас. Я не стану отрицать то, что, наверное, и так было очевидно для Вас на берегу. Но это все. Я не люблю Вас. Видите, Вы не выиграли мои пятьдесят фунтов.

Она быстро взглянула на него и коротко улыбнулась.

- И значит, Вы не должны чувствовать никаких обязательств передо мной.

Он длительное время молчал. Но она прошептала его имя. Она грезила о нем. Она обращала на него внимание, даже когда он не замечал ее. И она грезила о нем. Она желала его. Но в ее сознании желание и любовь не были одним и там же. Поскольку это и в самом деле было так.

Пусть все поскорее закончится, - подумала она. Пусть он что-нибудь скажет. Она хотела вернуться в дом. Она хотела снова стать для него незнакомкой. Он протянул ей что-то. Листок бумаги. Она посмотрела на него.

- Что это? – спросила она.

- Банковский чек на пятьдесят фунтов, - сказал он. Его голос был очень мягким, но в нем не было того обольстительного тембра, который стал для нее привычным.

Она вглядывалась в его глаза. Они внимательно смотрели на нее.

- Вы выиграли пари, - сказал он.

Она выиграла его? Ее мозг медленно соображал.

- Как?

- Вы заставили меня полюбить Вас, - сказал он. – Возьмите чек. Он Ваш.

Она подняла руку. Он выпустил из пальцев листок, едва только она дотронулась до него. Но она не подхватила его. Он опустился на траву между ними.

- Нет, - сказала она, закрывая глаза. – Нет, пожалуйста, Вы обещали не лгать.

- И я не солгал, - сказал он. – Вчера был счастливейший день в моей жизни, Кэролайн. Но дело не только в этом. Он изменил мою жизнь. Он заставил меня осознать, что я потратил впустую тридцать драгоценных лет из отпущенных мне семидесяти, если мне повезет. Он заставил меня понять, что мне нужно больше, чем я сам и мои личные удовольствия. И он заставил меня понять, что больше всего я хотел бы чувствовать себя необходимым. Одному человеку. Тому же самому человеку, в котором нуждаюсь я. Вам.

- Нет, - сказала она, вновь разглядывая свои руки. – Вы пытаетесь поступить благородно. Вы все еще думаете, что обязаны жениться на мне, и хотите убедить меня в этом. Не будьте жестоким.

Жестоким? Он увидел проблеск надежды. Жестоким?

- Но ведь вопрос о браке не стоит, - сказал он. – Вы не любите меня, Кэролайн. А ведь любовь должна быть взаимной, чтобы Вы вышли замуж, ведь так?

Она посмотрела на него, в ее глазах застыло мучение и что-то еще.

- Никто не может измениться за один день, - сказала она. – Я была бы дурой, если бы поверила.

Надежда росла. Если бы от слов, которые они скажут друг другу, не зависело так много, он посмеялся бы над дней, поддразнил бы ее и вынудил бы признаться, что она ему солгала. Но он так боялся за свое собственное хрупкое сердце, так боялся поверить, что то, что подсказывал ему разум, было правдой.

- Нет, - сказал он. – Нам обоим понадобился бы не один день, Кэролайн. Думаю, это заняло бы у меня много дней – почувствовать чудо перемен, которые произошли со мной – Вы взамен бесчисленного множества женщин.