Ну все. Меня накрыло. Не могу больше держаться. После того, что между нами случилось, что он для меня сделал. После того, как в драку влез, как на руках носил и кричал на всех, срывая злость. Потому что явно за меня испугался. Я явно ему небезразлична. Теперь я это поняла на все сто процентов.

– Давайте помогу! – решительно срываюсь с места.

Не могу просто сидеть сложа руки. Надо что то делать. Не могу на него смотреть. Сорвусь скоро! Надо себя чем то занять, чтобы отвлечься. Ох эта великолепная фигура так и заставляет хорошую девочку совершить постыдный грех.

– Нет, нет, сиди. У тебя же нога! – отказывается он, наливая в заварник кипяток. Поставив кружки, на поднос он несёт его к столу. – Почти всё готово, сейчас графин с холодной водой только возьму.

Я поворачиваю голову влево и вижу тот самый графин.

– Вот он! Графин, я подам его!

В панике бегу к столешнице, хватаю стеклянный кувшин, не глядя бросаюсь обратно. Веду себя как будто у меня шило в мягком месте, но это из за волнения, что мы с начальником остались одни.

Все происходит очень быстро.

Ну как он мог оказаться так быстро рядом?

Передвигается с грацией пантеры.

Шлеп!

Всплеск воды.

И я лбом врезаюсь во что то мощное и огромное.

Господи! Ну что же я за рохля такая неуклюжая!

Я опрокинула на босса графин с водой! Хорошо хоть не кипяток.

– Ой! Боже! Простите м меня! Простите! Какая я н неуклюжая!

Дорогая рубашка теперь вся мокрая.

– Хорошо хоть не кипяток, – копирует он мои мысли, только уже вслух с усмешкой и сарказмом. – Будем считать я принял вечерний душ.

Он соблазнительно ухмыляется, я не могу устоять от его улыбки. Меня всю пружиной жёсткой сжимает, а потом на кусочки рвёт. От того, КАК он на меня смотрит, КАК улыбается.

И вообще, как он может сейчас шутить?

Ну правда! Если бы это был кипяток?

– Прошу, простите. Мне так стыдно!

Я начинаю метаться из одной стороны в другу. Не знаю, что делать. А потом, запаниковав, вообще голову теряю. Пальцами в белоснежную рубашку впиваюсь и пытаюсь пуговицы на ней расстегнуть.

– Я помогу вам, помогу… – бормочу лихорадочно, вся трясусь. Пальцы тоже трясутся, но я кое как расстёгиваю дорогую и стильную вещь.

Рывок назад. Я срываю с босса рубашку. Замираю.

Не могу больше и слова выдавить, потому что вижу перед собой идеально красивое, натренированное тело. В ступор впадаю. Как зачарованная пялюсь на живое произведение искусства.

Пропадаю. Теряюсь. Забываюсь, к дьяволу!

Ладонь вперёд тяну и на твёрдые мышцы груди опускаю. Провожу по гладкой, смуглой коже вниз. Чувствую, как они тугими канатами натягиваются, обжигая ладонь.

Дыхание Волкова учащается. Он тоже замер. Во взгляде начальника что то меняется. Там просыпается торнадо. Или попросту… дикий хищник.

Дыхание его горячее, бурное. Оно в волосы мои вплетается, вызывая мурашки у корней волос. Я понимаю, нет! Нельзя! Надо остановится, надо…

Но меня терзает, рвёт, колбасит внутри. До боли! До невыносимых ощущений. До смерти!

Поэтому я поднимаю голову и в лицо его мужественно смотрю, которое кажется мне самым неземным на свете. Тону в синеве бездонных глаз, лечу в их бесконечность, становясь звёздной пылью. Мои губы распахиваются, сердце гремит громче колокола, а слова вырываются резко, сами по себе:

– Я я я, простите… Я должна вам п признаться. Я так больше не могу! Я… я кажется…. вас люблю.

Бам!

Грохот в сознании.

Жаром захлёстывает напряженные до безумия нервы.

Что я натворила…

Он же теперь меня уволит за такие слова!

Моя любовь к этому мужчине должна остаться запретной.

Брови Волкова взлетают вверх, глаза широко распахиваются, полыхая серебристыми искрами.