|
В котомке у него было вяленое мясо, похожее на куски скрюченного ремня, плоские твёрдые лепёшки, почти безвкусные, и, хотя еды было немного, он делился с Вадимом совершенно спокойно, без вопросов и сомнений.
Тем вечером Вадим решительно полез осматривать рану нового знакомца. Зрелище было противным и жутким, Вадима даже замутило — одно дело про такие вещи читать, а другое… вот оно, последствие ранения оружием романтического века. Мышца была прорублена до кости, рана сочилась кровью и гноем. И лоб Ротбирта, к которому прикоснулся Вадим, был ужасно горячим. — Чистить надо, надо что-то делать, понимаешь? — Вадим пожестикулировал. Они сидели возле хилого костерка на берегу реки (хорошо, что в здешних степях с водой проблем нет, похоже…). — Гниёт. Заражение начнётся, сдохнешь. В ответах Ротбирта сквозили знакомые слова, Вадиму казалось, что можно — вот-вот! — ухватить какой-то хвостик и речь станет понятной… но увы. Хвостик ускользал. Однако за день Ротбирт наговорил много-много слов — и… — Арэма… — Вадим показал на руку новенького. Светлые брови того качнулись смешно и удивлёно, он даже рот приоткрыл. — Вранас… — мальчишка провёл над раной. — Бхал… — и показал, как умирает. Ротбирт разразился потоком слов, потом скривился и кивнул. Вздохнул. Вадим просто сходил к реке за водой — туда, где пробивался над берегом ледяной ручеёк. Забрал у Ротибирта «оборотень» — новый знакомец очаровался ножом и играл со складником с начала привала. И сказал: — Надо лечить… лечить… …Охххх. Знай Вадим, как это — он бы сто раз подумал. Казалось, что самому легче терпеть, чем такое делать. Да и не знал Вадим, зачем вообще взялся за это «лечение». Может быть, потому что временами ему казалось — в этом мире людей-то всего: он да этот пацан? И Вадим в душе боялся снова остаться один. А что можно было сделать? Вскрыть все гнойники прокалённым ножом и лить в рану холодную чистую воду… По рукам Вадима текли гной и кровь, он временами готов был хлопнуться в обморок. А Ротбирт лежал, откинувшись на свою скатку, и напевал: — Йаста ратэст — Ардхас радйати, Рати балам… — и так снова и снова, ровным, даже весёлым голосом. Но лицо из загорелого стало цвета прокисшей простокваши и покрылось крупным горохом пота. Когда Вадим закончил бинтовать кровоточащую свежей, чистой кровью рану, Ротбирт жадно напился и тут же уснул — как камешек в воду булькнул. Вадим укрыл его плащом из скатки (багряным, с золотым выцветшим орнаментом в виде ломаных свастик и каких-то стеблей и цветов, тяжёлым), сходил помыться, сам напился и понял, что его шатает. Да так, что еле дотащился обратно до их нехитрого лагеря. Улёгся опять головой на куртку, сунул руки в карманы джинсов. Сумасшедшее небо закрутилось перед лицом, потом вспыхнуло, расплылось, посыпалось ровными кусочками паззла с лицом Олега — Вадим пытался подхватить падающие кусочки, собрать паззл обратно, но кусочки сыпались с сухим шорохом между пальцев, превращались в пыль с запахом степи, она сеялась вокруг, мешая дышать… а табун мчался и мчался мимо — рыжие гривы, закинутые головы, закаченные глаза… Всплыли картины боёв на широких пыльных равнинах, а потом в небо взошла какая-то странная, нездешняя и неземная тоже луна. Сплю, понял Вадим. И продолжал собирать кусочки паззла. Подожди, Олег… я сейчас — подожди…
ИНТЕРЛЮДИЯ: Сон звездолёта
Сон звездолёта помнит Свет золотой планеты, Два раскалённых солнца Над вековым песком… Скоро ты станешь, мальчик, Рыцарем из легенды, Скоро в Великой Силе Произойдёт раскол! Тысячами осколков Брызнут миры сквозь пальцы, Сжавшие твоё сердце, Как рукоять меча… Ветры родной планеты Шепчут тебе: «Останься!» Но — «Торопись в дорогу!» — Звёзды тебе кричат… Сон о погибшем детстве Рушится — с тихим звоном… Магия предсказанья Прячется между строк В книге, в которой бьётся Всяк со своим драконом… Прав ли был твой учитель, В руку вложив клинок? Так пусть пожинаю пламя Те, кто по искре сеял! Кто был врагом, кто братом — Не разберёшь пока… Зверь этот роет лапой Душу твою, как землю, Прячет лицо под маской Сын твоего полка… Мальчишка-джедай… На своей стороне Ты снова остался один… И сон звездолёта по этой войне Несёт тебя на Татуин… Вадим проснулся сразу. |
