Отель, в котором поселилась Людмила, был не дорогой, а очень дорогой, и на первых порах беспорядки ничуть не беспокоили его обитателей. Обслуживание оставалось по-прежнему безупречным, кухня – отменной, и пятен на солнце не предвиделось. Однако на второй день половина официантов и горничных куда-то пропала, а оставшиеся стали невнимательными и нерасторопными.

На третий день беспорядков обитателей отеля предупредили, что выходить на улицы небезопасно, что лучше вообще не покидать территорию отеля. Но потом в разных концах города начались пожары, и администрация объявила, что всех клиентов в ближайшие два дня эвакуируют из страны, пока восставшие еще не захватили аэропорт.

Людмила поспешно покидала вещи в чемодан и села в автобус, который ждал на площадке возле отеля.

Где бы ни появлялась Людмила, вокруг нее тут же начинали сновать возбужденные мужчины. Она к этому привыкла и пыталась не обращать внимания, как на досадную мелочь, – ну, живут же люди с плохим от природы зрением, приноровились, очки носят. Или, к примеру, кто-то высоты боится – тоже привык, терпит, на гору не лезет. А ей вот досталась от природы красота. И на красоту эту летят мужчины, как мотыльки к свету, ничего тут не сделаешь.

Даже здесь, возле автобуса, в суете эвакуации, двое или трое чуть не подрались за право поднести ее чемодан и найти ей самое лучшее место.

Однако, когда автобус высадил их в аэропорту, они погрузились в атмосферу хаоса и паники. Огромное здание аэропорта было переполнено, люди метались с безумными глазами, плакали дети, на табло мелькали какие-то бессмысленные слова и цифры. Людмилины поклонники тут же утратили к ней интерес, у них сделались такие же безумные глаза, они заметались в поисках какой-нибудь информации.

Людмила с трудом выбралась из толпы, нашла тихий уголок и села там на чемодан, ни на что не надеясь.

И вдруг рядом с ней оказался симпатичный русский летчик, который по неуловимым признакам узнал в ней соотечественницу и помог сесть на самолет.

Правда, первого класса в этом самолете не имелось, и вообще неизвестно было, куда он летит, но на такие мелочи уже никто не обращал внимания: главное, на нем можно было улететь из хаоса и страха бунтующей, ломающей устои страны.

Кроме того, самолет был российский, и летел он в Россию – а что еще нужно людям, чудом спасшимся из самого пекла сиамского бунта, такого же бессмысленного и беспощадного, как всякий другой?

Правда, как только самолет оторвался от земли, в нем началась такая же склочная и скандальная жизнь, как в любом другом дальнем рейсе: кто-то ссорился, кто-то качал права, кто-то требовал выпивки…

– Почему Ангарск? – снова заголосил красномордый мужик. – Что мы там забыли, в этом Ангарске? Был я там в девяносто пятом году. Дыра дырой, гостиницы нормальной и то нет…

Он поймал за рукав проходившую мимо стюардессу и завелся:

– Вы че, в натуре! С какого перепугу в этот Ангарск садитесь? Мне ваще в Ма-аскву надо!

– До Москвы у нас не хватит горючего, – с немыслимым терпением ответила стюардесса. – Другие города не принимают, принимает только Ангарск…

– Горючего? – Красномордый опять набирал обороты. – Вы что же, как следует не заправились? Я за что деньги плачу?

– Вы забыли, что творилось в аэропорту? Удивительно, что нам вообще удалось вылететь!

– Памятник вам за это, что ли, поставить? – не унимался мужик, но стюардесса ловко вывернулась и пошла дальше. Тут самолет сильно тряхнуло, и скандальный мужик снова затих.

Самолет быстро снижался. Людмила выглянула в иллюминатор.