Фризе согласно кивнул.

Прокурор помолчал, потом спросил:

— Володя, что ты обо всем этом думаешь?

— Ума не приложу! — искренне отозвался Фризе.— Если бы не отравление Уткина, еще можно было строить какие-то домыслы! А так…

— Что показала экспертиза?

— Быстродействующий яд семейства цианидов. А в банках с «Туборгом», изъятых у сослуживца Чердынцева, на яд никакого намека. Помойку оперативники перелопатили, нашли несколько пустых банок — все чисто. А та банка, из которой пил Уткин, словно растворилась! Свидетели видели, как он пил пиво, как упал, уронив банку. Но в суматохе она пропала.

— Унес преступник?

— Черт его знает, кто унес! — в сердцах сказал Фризе и посмотрел на шефа.— Ну, я поеду, Олег Михайлович? У меня сегодня машина на профилактике.

Последнюю фразу Владимир произнес с намеком. Вдруг шеф расщедрится и предложит свою. Но Олег Михйлович коротко бросил:

— Поезжай.

Когда Фризе направился к двери, прокурор неожиданно спросил:

— Володя, эти санитары из морга так много зарабатывают, что позволяют себе пробавляться датским пивом?

Фризе только пожал плечами.

В Москве опять потеплело. На мостовых и тротуарах стояла каша из воды и снега. Сухими и чистыми добирались до места назначения лишь самые ловкие пешеходы, умевшие ускользнуть от потоков грязи, рвущейся из-под машин.

В электричку Фризе сел с мокрыми ногами. Он посмотрел на часы — половина одиннадцатого. Берта, наверное, уже приняла душ и, надев свой черно-белый махровый халат, пьет кофе со сливками. «Я бы сейчас выпил еще и рюмку коньяку, чтобы не простыть,— помечтал Владимир, закрыв глаза.— А потом на часок в теплую постель».

Он открыл глаза. Низко слоились серые облака. Наполовину упрятанный за ними Университет потерял свое первозданное изящество и выглядел разлапистым пеньком. На пригородных грязных платформах дожидались своих электричек неприветливые хмурые люди. Фризе подумал про Кирпичникова. У того тоже было хмурое злое лицо. Туповатый взгляд, который ввел следователя в заблуждение. Выстрел вдовы Мавриной снес санитару полголовы. Выстрел дуплетом. И второй дуплет — в течение суток убиты два санитара из кооператива «Харон». Или из малого предприятия «Харон»? Разница между двумя этими новыми формами собственности казалась Фризе призрачной.

Убиты не просто два санитара, а напарники. Невольно Фризе начал думать, что такое совпадение не случайно, что, как бы по-разному они ни погибли, причина их смерти одна. Едва подумав об этом, он тут же себя остановил: если убийство Уткина выглядит преднамеренно, то смерть Кирпичникова — случайна. И, главное, она легко объяснима. Побывав в богатом доме, санитар решил поживиться. Залез вечером, но его спугнули. Полез ночью. Какое-то маниакальное стремление ограбить дачу во что бы то ни стало. Непомерная жадность? Нет! Никакой вор не полезет в один дом за одну ночь дважды. Прежде следует хорошенько оглядеться. А ведь Кирпичников, к тому же, утром вел душеспасительную беседу со следователем. Мог бы и насторожиться. Он же от следователя спокойно сбежал. Зачем же он стремился побывать на даче? Попасть под картечь Алины Максимовны? Настоящий вор себя так не повел бы, а был ли он настоящим вором?

Во всей этой истории Фризе настораживала разнокалиберность действующих лиц и, как сказал бы шеф, неадекватность личности убитого способу, которым он был убит. Правда, последнее касалось лишь Уткина. Ну, не странно ли, что простого санитара убили с помощью яда, каким-то образом упрятанного в банку дорогого импортного пива?!

Сквозь треск и шипение поездной трансляции донеслось что-то отдаленно похожее на слово «Переделкино».