– Ну что у тебя за взгляд, нет, ты только посмотри на себя в зеркало, – насмешливо говорила она Джулиане, когда они разыгрывали небольшие ролевые сценки, оставшись наедине. – Если ты так посмотришь на Джаббара, он подумает, что ты хочешь его убить. Попытайся представить, что перед тобой человек, которого ты очень сильно любишь… О нет, так еще хуже! О Господи, Джулиана, да у тебя просто-напросто вид растерянной дурочки или наивной влюбленной вороны!

– Ну да, конечно, это только ты у нас всегда была такой красавицей, что мужчины просто падали к твоим ногам, как скошенные снопы! – сердилась Джулиана на сестру, хотя в глубине души понимала, что та права. Чего только стоит эта пошлая история с Эшли Барретом! Вот уж тогда она действительно вела себя, как самая настоящая глупая ворона.

Еще Изабель уговаривала Джулиану научиться восточным танцам. Девушка сначала наотрез отказывалась и возмущалась. Но однажды Изабель попросила одну из наложниц, ту самую, что Джаббар оставил у себя после расправы с гаремом Касим-бея, показать, как это делают профессионалы.

Зрелище оказалось волнующим и действительно красивым, при всей его непристойности с точки зрения Джулианы. Тамам – так звали эту невольницу – одела по такому случаю специальный наряд для танцовщиц: красную парчовую юбку с многочисленными разрезами, которые превращали ее в пышную бахрому, начинающуюся низко на бедрах, небольшие изящные чашечки на бретельках, прикрывающие часть груди, и множество золотых браслетов с бубенчиками и круглыми пластинками на руках и лодыжках, издающими мелодичный звон при каждом движении. Позвали музыкантов, и весь гарем собрался в главном зале посмотреть на увлекательное представление. Когда Тамам закончила свои сладострастные танцы, Джулиана еще долго не могла усмирить волнение – такую мощную волну чувственности пробудило увиденное в ее душе. – Ну, как? – с победной улыбкой спросила ее Изабель, когда они остались одни. – Восхитительно, правда? Благодаря умению зажигать огонь и крови мужчин Тамам уже двенадцать лет удерживает завидное положение фаворитки в гаремах. А ведь ей двадцать семь лет, по восточным меркам, она далеко не молода.

– Из-за умения хорошо танцевать Джаббар и решил оставить ее у себя, да? – заинтересованно спросила Джулиана.

– Только из-за этого. Тамам – наполовину арабка, наполовину персиянка. Она воспитывалась в Александрийской школе для невольниц. Двенадцать лет назад ее купил отец Касима, Селим-бей, а три года назад, когда старый бей умер, Касим предложил ей остаться в своем гареме, хотя она для него старуха – на целых пять лет старше! Между прочим, само ее имя – Тамам – в переводе с арабского означает «совершенство». Мы с ней стали подругами, и, если я попрошу, она научит тебя своему искусству.

– Ну, куда уж мне до нее! – попыталась отмахнуться Джулиана, хотя глаза ее разгорелись от предложения сестры. – Да и как мне учиться? Другие обитательницы гарема будут смеяться над моей неловкостью. Ведь здесь никуда не спрячешься от любопытных глаз!

Действительно, все обитательницы гарема отличались непомерным любопытством, обожали сплетни и всякие мелкие интриги. Но осуждать их за это было глупо. Жизнь в замкнутом мирке, лишенная внешних впечатлений и наполненная лишь одной заботой – как понравиться своему господину, – способствовала развитию всех исконно женских недостатков и низменных черт характера. Несмотря на это, лалла Фатин, пожилая вдова, родственница царствующей семьи, которой было поручено надзирать за женщинами, уверяла, что в этом гареме жизнь еще гораздо веселее, чем во многих других.