Кем он был в жизни прежней? Нищим. Это было его единственное, все определяющее качество. В детстве больше всего на свете он ненавидел книжку «Принц и нищий». И еще тех, кто изобрел макароны. Пахнущие обойным клеем, серые, осклизлые черви, их ели вечером и разогревали утром, если, конечно, оставалось на утро. Но и макароны бывали в доме лишь после мамашиной получки, пока отец не пропивал деньги.

А мир вокруг жадно двигал челюстями, пережевывал мясо и наблюдал за Риком, ожидая, когда же тот ошибется. Рано или поздно произойдет падение. Рик и сам знал, что оно неотвратимо, как то, что сначала человек вырастет, а потом состарится, неизбежно, как смерть в конце пути. Но самое страшное, что в час, когда нищий оступится, к нему не будет снисхождения.

Господи помилуй!

В школе был у Рика друг Славка, и друзей все называли неразлучными. Славка подкармливал его конфетами и мороженым, а Риковы кулаки оберегали субтильного сыночка благополучных родителей. Рик непревзойден был в уличных драках – жилист, изворотливей дикого зверя, а удары, разбивавшие чужие носы, мгновенны и точны. Но Рик бросил школу, и дружба прервалась мгновенно. Поговаривали, что Славка с приятелями занялся бизнесом и процветает…

Но черт, настоящий черт, рогатенький, подленький, пахнущий серой и гниющей паутиной, черт столкнул их снова! О, Станислав Великодушный! Как щедро ты сорил деньгами перед старым приятелем, угощал водкой и почти насильно впихнул в карман несколько двадцатидолларовых бумажек, не считая…

– Подарок от меня, – повторял Славка, похлопывая Рика по плечу.

Деньги разлетелись мгновенно. Рик даже припомнить не мог, на что потратил. Ботинки новые купил, джинсы, куртку… Матери отдал половину – долги раздать, да жратвы купить, ну и младшеньким что-нибудь из одежки. Не вышло. В тот же вечер отец у матери все деньги выманил и загулял с дружками – пили все, соседи снизу и сверху, из дома напротив являлись какие-то никому неизвестные краснорожие личности. Даже Орестик с Клавдюнькой валялись на полу пьяные. С кем Рик подрался, и из-за чего – было уже не вспомнить. Очнулся он на лестнице, сидел, привалившись к стене, а рубашка на боку была мокрой и отвратительно липкой. Рик хотел встать, но не мог, хотя пьян-то был не сильно. Тело обливалось холодным потом и валилось обратно. Соседка поднималась по лестнице, глянула на него, и лицо ее сделалось белым и перекошенным, будто в треснутом зеркале… Потом откуда-то возникла девица в белом халате, похлопала Рика по плечу, тронула пальцем бок, отчего внутри Рика что-то дернулось, как живое, и крик сам рванулся из глотки. Девица поглядела на пальцы, измазанные красным, вздохнула и сказал: «Пошли, все равно нести тебя некому». И он покорно поднялся и пошел… Когда Рик выписался из больницы, то ни новых ботинок, ни джинсов дома не нашел, да и работы своей по ремонту квартир успел лишиться. В бригаде «халтурщиков» его место занял новый расторопный парнишка.

И снова возник Славка, и снова щедро одарил… А потом…

Потом был разговор в маленьком пустом баре на углу, они со Славкой сидели за столиком у окна, а девица за стойкой перекладывала на витрине шоколадки и яростно зевала, прикрываясь пухлой ладошкой.

– Есть дело для тебя, – сказал Славка, на этот раз без дружеской улыбки, а напротив, хмуро. – Один гад мне мешает.

– Побить его надо, что ли? – предположил по старой школьной памяти Рик.