|
Теперь, после удара в голову, Антон вдруг ощутил в себе возможность иногда выходить из своего тела и единиться с космосом, ощущая себя сразу в нескольких телах одновременно. Но, сколько бы тел не было, чудилось ему, что он один в бескрайнем эфире и волен делать здесь все, что хочет. Он чувствовал себя в эфире, как рыба в воде. Не раз в минуты астральных развлечений вспоминалась ему бабка‑колдунья. Видимо, злые языки были отчасти правы – что‑то ведьминское в старушке, а теперь, похоже, и в нем, явно имелось. Иначе Антон мучился бы от сознания своей исключительности. А он не мучился. Ему даже нравилось.
Потусторонние способности, как болтали разные люди, запросто передавались из поколения в поколение даже помимо воли. Достаточно было, например, произнести необходимое заклинание над чашкой, а потом угостить из нее чайком любимого внука или любого родственника, а спустя отпущенное время родственник начинал летать по небу на метле или пугать поздних прохожих острыми передними клыками. Ночных полетов над территорией части за собой Антон до недавнего времени припомнить не мог, да и вампирством по ночам не развлекался. Однако, что‑то в голове у него сдвинулось, и сдвинулось очень капитально. С одной стороны, он оставался обычным человеком, но с другой – никакой обычный человек, с точки зрения добропорядочных бюргеров, не может гулять по эфиру в виде бестелесного духа или мгновенно перевоплощаться в придорожный валун. А Антон теперь мог это запросто. Ради интереса он превращался то в высоченное дерево, то в быструю птицу, то в дождевое облако. Однажды Антон превратился в двойника капитана Смурного, посмотрев на которого с минуту, капитан потом неделю не выходил из запоя. Единственным, во что Антону никак не удавалось превратиться, был жизнерадостный дембель. Вероятно, размышлял Антон, демобилизованный солдат имеет совершенно иное состояние души, нежели обычный. Тут никакие кришнаиты не помогут. Между тем, особенно сильно астральными перевоплощениями Антон старался не увлекаться, боясь случайно остаться на всю жизнь в шкуре какого‑нибудь белого медведя или стать вагоном товарного поезда на маршруте Брест‑Холмогоры. Чаще всего младший сержант Гризов прикидывался, как ему больше подходило по штату, неопознанными радиоволнами в эфире. И даже называл себя в шутку эфирным оборотнем. Подключившись к километрам антенных полей, окружавших приемный центр гигантской паутиной, Антон посылал в эфир свой собственный сигнал. Выглядело это так. – «Тирион», «Тирион»! Здесь «Бормотун 66». Антон возникал в эфире, словно был оператором станции «Тирион», и отвечал: – «Бормотун 66». Здесь «Тирион». Слышу хорошо. – «Тирион», прошу срочно передать на КП «Сурмантай» мое сообщение. Время вылета 15.00 по Гринвичу. Мы имеем 6000 тонн груза… – Честно говоря, мне наплевать, что ты там имеешь. Лети себе куда следует. Потерявший дар речи, радист долго не мог прийти в себя, но затем все же интересовался: – Эй, «Тирион», а это ты? – Я‑Я. Штангенциркуль. Еще вопросы есть? – Есть. Как у вас погода? – Хреновая. Дожди идут. Так что, нечего тебе здесь делать. Лети домой. – Да ты что, а задание? – Бог с ним, с заданием. Дома, небось, жена ждет, дети. – Да… – послышался мечтательный голос радиста. – Дети‑то есть? – Есть. Трое: два парня и дочка. – Ого. Когда же ты успел? – Да еще в военной Академии. А ты? – Я не женат, – сказал Антон, – Ну ладно, мне пора. Ротный вызывает. – Чего? – казалось удивлению радиста не было предела, – А что такое «Ротный»? – Ротный, брат, это такая штука…В общем, вали домой! Будешь пролетать мимо, не задерживайся – пролетай! Возвращаясь назад в виде сигнала, Антон частенько перегружал электрическую сеть. |
