— А я хочу. Ты забыла, что весь мой ленч остался в «Поющем чайнике»?

Ева достала бутылку хереса, лежавшую в пакете из-под корнфлекса.

— Так мы прячем его от мальчишек, — объяснила она.

— Я не буду.

— Это лекарство, — ответила Ева. Она наполнила два больших бокала и поставила на стол тарелки с едой. — Теперь рассказывай с самого начала и не торопясь. Начни с того, как вы сидели на твоей куртке у канала. Но не говори мне, что он любит тебя, иначе я встану, сброшу все на пол и заставлю тебя убирать.

— Ева, пожалуйста… Я понимаю, что ты хочешь мне помочь.

— Да, хочу, — сказала Ева. Еще никогда ее лицо не было таким мрачным. Ни во время долгой войны с Уэстуордами, ни во время битвы с матерью Клер, ни на больничной койке лицо Евы Мэлоун не было таким жестким и непримиримым.

Они говорили до самых сумерек. Услышав, что пришла Кит, Бенни обвела взглядом неприбранную кухню и наполовину пустую бутылку хереса.

— Не волнуйся, — мягко сказала Ева. — Она все поймет. Я введу ее в курс дела.

— Мне пора на автобус.

— Ты останешься здесь. Позвони матери. Да, Бенни, еще одно… Она спросит, встречаешься ли ты с Джеком. Скажи ей, что нет. Подготовь ее к тому, что между тобой и Джеком все кончено.

— Нет, не кончено. Он не хочет, чтобы все было кончено. Он сказал, что мы должны поговорить.

Кит подошла к двери и с удивлением осмотрела кухню. Но Ева не дала ей открыть рот.

— У Бенни небольшой шок. Лучший способ справиться с ним — это еда. Мы съели половину завтрашнего завтрака, но позже я схожу в магазин на углу и все возмещу.

Долгих объяснений Кит не требовалось.

— Ладно, я отнесу наверх покупки. Увидимся через полчаса, когда придет пора готовить ужин. Конечно, если будет из чего.

Она подбодрила их кивком и исчезла.

Аннабел Хоган сказала, что не возражает. Она задержалась в магазине. Значит, ужин можно не готовить. Они с Патси купят что-нибудь у Марио. Бенни с горечью думала о вечерах, когда она бросала Джека в Дублине на произвол судьбы и как угорелая неслась домой, чтобы составить компанию матери. Теперь она может торчать в Дублине сколько угодно, но уже слишком поздно.

— Ты куда-то идешь с Джеком? — спросила мать.

Бенни помнила предупреждение Евы, но не смогла заставить себя сделать это. Не смогла сказать матери, что все кончено. Если бы она так сказала, это было бы признанием факта.

— Не сегодня, — жизнерадостно ответила она. — Сегодня мы идем с Евой в кино.

Бенни лежала в постели Евы и прикладывала к глазам холодные примочки. Тем временем Ева внизу накрывала на стол. Шторы были задернуты. Снизу доносился стук тарелок и звяканье столовых приборов. На минутку зашла Кит и принесла ей чашку чая. Она не пыталась развеселить Бенни или посочувствовать ей. Теперь Бенни понимала, почему с ней было так легко ладить.

Она боялась ушатов соболезнования, которые выльет на нее мать, бесконечных разговоров, беспочвенных предположений и дурацких советов. «Может быть, если бы ты носила более светлое или более темное… Если бы ты пришла к нему в дом и поговорила с его матерью… Мужчинам нравятся девушки, которые похожи на их матерей…»

Она не могла сказать матери, что Нэн беременна. Это как-то унизило бы их всех.

И заставило бы посмотреть на случившееся другими глазами.

Ева и Бенни гуляли. Казалось, они шли пешком несколько часов и преодолели множество миль.

Иногда они спорили, иногда Бенни останавливалась, чтобы выплакаться. Она говорила, что Ева не была бы такой жестокой, если бы видела лицо Джека.