— На острове, — сказала Кейт, наливая мне чай, — ты боялся, что никогда не сможешь быть счастливым на земле.

Я покраснел, вспомнив, как паниковал тогда в пещере, и все свои прежние страхи тоже. Но в то же время было приятно и удивительно, что она помнит наш давний разговор.

— Но ты счастлив здесь? — Кейт смотрела на меня.

— Счастлив настолько, насколько вообще могу быть счастливым, стоя на якоре. — Я глубоко вздохнул. — И мне теперь легче обходиться без движения.

Это было непросто. Когда я только начал учиться в Академии, то провел без сна немало ужасных ночей. Мне не хватало моей койки на «Авроре», и База, и капитана Уолкена, и всех наших. Мне не хватало движения. И не хватало отца, куда острее, чем прежде. Множество раз я чувствовал себя таким одиноким и несчастным, что готов был сбежать и вернуться на «Аврору». Но однажды ночью мне неожиданно приснился папа, хоть я и был теперь прикован к земле. Я летел рядом с «Авророй», и он присоединился ко мне, а когда я проснулся, все стало по-другому. Пока я могу видеть его во сне, все хорошо и не нужно больше улетать в небо в поисках счастья. Оно само найдет меня, где бы я ни был: на «Авроре», здесь, в Париже, или дома с мамой, Изабель и Сильвией.

— Я так рада, — сказала Кейт. Могла бы и не говорить. Глаза уже все сказали за нее: она действительно была рада за меня.

— А ты как? — спросил я.

— О, я развлекаюсь вовсю, — заявила она. — Сейчас собираюсь в турне. Еще три музея хотят заполучить скелет в этом году.

— После этого ты станешь просто невыносимой, — сказал я.

— Наверно. На самом деле нужно, чтобы ты был рядом и регулярно приводил меня в чувство.

— А что обо всем этом думают твои родители?

— Мне кажется, они… — она помедлила и казалась немного озадаченной, — знаешь, они гордятся мной.

Я улыбнулся:

— Ну и отлично.

— Все меняется к лучшему, правда? Они согласились в следующем году послать меня в университет.

— Фантастика!

— Ну, я думаю, что они были просто вынуждены после всего случившегося. Подумай только, что написали бы газеты, если бы стало известно, какое многообещающее дарование было загублено жестокими родителями. Это поставило бы мать в бесконечно неловкое положение.

— Похоже, ты добилась всего, чего так хотела.

— И ты тоже, — ответила она.

Мы чокнулись чайными чашками.

— За нас, — произнесла Кейт. — Мы просто молодцы.

— Смотри, — сказал я, указывая на небо. — Она подлетает.

— Неужели «Аврора»? — не поверила Кейт.

— Она. Трансконтинентальный перелет. Через Сибирское море до Сан-Франциско. Осенью ее полностью переоборудовали. Новые двигатели и внешняя оболочка.

Мы глядели на неспешно поворачивающий корабль, подплывающий к верхушке Эйфелевой башни. Там была оборудована специальная причальная мачта, и сейчас с верхней смотровой площадки выдвинулся раздвижной трап и уперся в брюхо «Авроры». Я видел, как пассажиры снуют по нему вверх и вниз.

Я вздохнул:

— Надеюсь, когда я закончу учиться, у них найдется место для меня.

— Я уверена, капитан Уолкен сделает все возможное.

Мы помолчали немного, и я опять почувствовал неловкость. На острове или на корабле я никогда не чувствовал себя настолько косноязычным. Это было ужасно.

— Извини, что так долго не отдавала, — вдруг сказала Кейт.