Не теряй самообладания, дочь Триллиума.

— Бина? — прошептала удивленно Харамис.

Белая Дама, которая была крестной Лепестков Животворящего Триллиума, сказала:

Годы приходят и быстро уходят. Вознесшийся высоко может упасть, дорогое сердцу может быть утрачено, спрятанное может быть обнаружено. И тем не менее я говорю тебе, что все закончится хорошо. Верь в это, дочь моя! Помни последние слова Великого Волшебника Небес. Помни…

Харамис смахнула слезы. Королева Джири встревожено смотрела на нее. Синдона-утешительница с белым плащом в руках спросила:

— Волшебница, с вами все в порядке?

— Да, — ответила она. — Помоги мне встать.

Джири и синдона помогли ей подняться. Харамис накинула плащ и повернулась к живой статуе:

— Немедленно проводи эту добрую женщину в Галанар.

Она поцеловала Джири в щеку.

— Дорогой друг, — сказала она, — что бы со мной ни случилось, можешь быть уверена, что скоро твоему народу понадобится вся твоя мудрость, все твое мужество. Не подведи его. Если Триуну будет угодно, скоро я помогу тебе. Прощай.

Харамис сжала талисман и исчезла.

— Что она имела в виду? — спросила Джири у синдоны.

Впервые она действительно выглядела напуганной.

— Она имела в виду, что настало время, когда Небесный Триллиум должен расцвести над небом, — ответила живая статуя, — но только Владыкам Воздуха известно, что может вызвать это событие. Ступайте за мной, королева, я провожу вас к семье и верным подданным. То, что спрятано, со временем будет обнаружено.

Глава 30

Лязг и грохот возвестили о том, что наружная дверь императорской тюрьмы открылась. Королева Анигель проснулась, медленно открыла глаза и зевнула.

— Друзья мои, — сказала она, — уже наступил рассвет?

— Боюсь, что так, — тихо произнес король Ледавардис.

Все они были прикованы к стене и сидели на кучах вонючей соломы. Под самым потолком камеры для пыток были узкие амбразуры, сквозь которые виднелись тусклые лиловые облака.

Анигель выпрямилась и попыталась очистить и привести в порядок рваное платье.

— Тогда нам следует попытаться умереть достойно… Я жалею только о том, что Кади и меня лишили наших янтарных амулетов. Святой Цветок, быть может, вернул бы мне хоть какую-нибудь храбрость.

— Не говоря уже о том, что он помог бы нам избавиться от кандалов, — насмешливо добавила Кадия. — Ну что, следует, по крайней мере, утешиться тем, что мы страдали не напрасно.

Голубые глаза Анигель словно увидели нечто приятное и успокаивающее.

— Когда-нибудь нам всем предстоит перейти в мир иной, но только самым счастливым суждено умереть, защищая мир. Пусть Владыки Воздуха придут за нами быстро.

Король и эрцгерцог Гиоргибо согласились с ее словами, потом согласилась и Кадия. В отличие от королевы, которая выглядела спокойной, на грани оцепенения, они не могли оторвать глаз от зловещих орудий пыток, развешанных на противоположной стене, и покрытой подозрительными пятнами и выщерблинами гранитной плиты в центре камеры. Плита, длиной в три элса, была установлена наклонно, и в нижней ее части были предусмотрены кандалы для запястий и лодыжек, а рядом с другим ее концом возвышалась кирпичная конструкция, напоминающая кузнечный горн. Мехи, приводимые в действие деревянными шестернями, соединенными, по словам Гиоргибо, с ветряком, работали всю ночь, иногда в камеру заходил испачканный сажей слуга, который добавлял уголь в топку и шуровал в ней кочергой. Две массивные цепи вели к чему-то, зарытому глубоко в раскаленных углях. Подвешенные буквой V цепи вели еще к одной, более массивной цепи, перекинутой через блок, висевший на железной балке под потолком.