— Сестры, у меня кое-что есть для вас. Я забрала это у ваших тюремщиков.

В руках она держала сверкающие капли янтаря на простых шнурках. Анигель и Кадия взяли свои амулеты, поцеловали их и надели на шеи.

Из-под обломков стен разрушенной камеры пыток не доносилось ни звука, но едва слышные крики раздавались с другой стороны.

Ледавардис, который слишком хорошо помнил землетрясение во время осады Дероргуилы, быстро сказал:

— Нам следует выбраться на открытое место как можно быстрее. Если будет еще один толчок, весь дворец может обрушиться прямо нам на уши.

— Ты можешь перенести нас при помощи магии? — обратилась к Великой Волшебнице Кадия.

— К сожалению, нет. Это потребует больших затрат сил, а мои истощились, когда я спасала правителей других стран.

— Они целы? — воскликнула Анигель. — Хара! Хвала Богам!

— Тогда придется бежать, — сказала Кадия.

— Сюда, — крикнул Гиоргибо, — вверх по лестнице. Мы сможем пробраться через казармы императорской гвардии к северному трансепту большой ротонды, а оттуда выйти в один из дворов.

— Тем не менее я способна нас защитить, только магический перенос пока для меня недоступен.

— Ани, ты можешь идти? — спросила Кадия.

— Святой Цветок исцелил меня от ран. Я снова здорова и так счастлива, что едва могу удержаться от слез!

— Попробуй удержаться, — посоветовала Дама Священных Очей, — по крайней мере, пока мы не выберемся отсюда. А потом можешь рыдать сколько душе угодно. Может быть, я даже присоединюсь к тебе…

Они бегом поднялись по узкой лестнице в прихожую казармы, которая сильно пострадала от землетрясения. Упало несколько стропил, и обрушилась часть стены. Крайне осторожно они прошли между обломками. Здесь никого не было, за исключением одного-единственного императорского гвардейца — седого ветерана в полудоспехах, припорошенных пылью, сидевшего на куче мусора и сжимавшего руками ногу.

— Все убежали, — прохрипел он, когда к нему подошли Харамис и Гиоргибо. — Вон та стена на меня упала. Товарищи решили, что я — покойник. Палачам, пробежавшим мимо несколько минут назад, было на меня наплевать, вот я и остался здесь со сломанной ногой.

Великая Волшебница наклонилась и коснулась ноги талисманом. Гвардеец удивленно выругался и принялся ощупывать место, на котором только что была рана.

— Святая Матута! Ты меня вылечила, колдунья! — Он вскочил на ноги и посмотрел на нее в замешательстве. — Но если ты — одна из них… где твоя Звезда?

— Она ей не нужна, — раздался мужской голос.

Харамис выпрямилась и медленно повернулась. У дальней двери полуразрушенной прихожей стоял Орогастус. Он был одет в полный серебристо-черный наряд Гильдии, включая медальон, не хватало только устрашающей звездной маски. Его лицо было хмурым от напряжения, белые волосы были распущены, а голову венчало Трехглавое Чудовище. Горящий Глаз был вложен в ножны на поясе колдуна, и рука его лежала на тройном эфесе.

— Оставь нас! — приказал он сжавшемуся от страха гвардейцу, который тут же убежал.

— Итак, ты нашел нас, Орогастус, — сказала Харамис, — как я и думала.

— Я узнал о твоем присутствии, как только ты материализовалась в камере пыток. Я искал тебя на протяжении многих часов.

— Тогда ты знаешь, что Наелора мертва.

Его правильной формы губы сжались от ярости.