Скептические лица Хуана Томаса, Амиамы и Модесто Диаса выводили его из себя. Вскоре подошли Сальвадор Эстрельа Садкала, оставивший Антонио Имберто и Ама-дито у врача, и доктор Велес Сантана, отвозивший Педро Ливио Седеньо в Интернациональную клинику. Они тоже были сбиты с толку исчезновением Пупо Романа. И им тоже показалось совершенно безрассудной, самоубийственной идея Антонио проникнуть в Национальный дворец, нарядившись в военную форму. И все решительно высказались против нового предложения Антонио: отвезти труп Трухильо в парк Независимости и выставить там напоказ, чтобы столичный люд увидел, как он кончил свои дни. Отказ товарищей вызвал у де-ла-Масы приступ необузданной ярости, какие случались у него в последнее время. Трусы и предатели! Не доросли они до дела, которое совершили: освободили Родину от Твари! Увидев испуганные глаза Чаны Диас, вошедшей на крик, он понял, что хватил лишку. Мрачно извинился перед друзьями и замолк. Но внутри продолжал кипеть от раздражения.

— Мы все немного не в себе, Антонио, — дружески похлопал его по спине Луис Амиама. — Главное сейчас — найти надежное укрытие. Пока не появится Пупо. И посмотреть, как поведет себя народ, когда узнает, что Трухильо мертв.

Антонио де-ла-Маса, очень бледный, кивнул. Возможно, что Амиамо, так много сделавший для того, чтобы подключить к заговору военных и высших должностных лиц режима, возможно, он прав.

Луис Амиама и Модесто Диас решили идти каждый сам по себе, сочли, что по отдельности у них больше шансов остаться незамеченными. Антонио убедил Хуана Томаса и Турка Садкалу держаться вместе. Стали перебирать возможные варианты; друзья и родственники были отброшены, их дома полиция обыщет в первую очередь. Приемлемый вариант назвал Велес Сантана:

— Роберт Рейд Кабраль. Мой друг. Полностью аполитичен, живет исключительно ради медицины. Он не откажет.

Он отвез их на своей машине. Генерал Диас и Турок не были с ним знакомы, но Антонио де-ла-Маса дружил со старшим братом Роберта, Дональдом Рейдом Кабралем, который в Нью-Йорке и в Вашингтоне работал на заговор. Изумление молодого доктора, разбуженного в полночь, было велико. Он ничего не знал о заговоре, не знал он и того, что его брат Дональд проводил работу с американцами. Однако едва пришел в себя и обрел дар речи, как поспешил пригласить их войти в домик, маленькое двухэтажное строение в мавританском стиле, такое узенькое, что, казалось, выпало из сказки. Молодой человек, безбородый, с добрыми глазами, изо всех сил старался скрыть тревогу и растерянность. Он познакомил их с женой Лихией, заметно беременной. Она отнеслась к нашествию чужих людей благосклонно, не встревожилась. Показала им своего двухлетнего сынишку, которого они уложили в уголке, в столовой.

Молодая пара отвела заговорщиков в тесную комнатенку на втором этаже, одновременно бывшую чердаком и кладовкой. Вентиляции почти не было, и жара стояла невыносимая — из-за низкого потолка. Можно было только сидеть, пожав под себя ноги; вставая, приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о потолочные балки. В эту первую ночь они почти не заметили неудобства и жары; всю ее напролет они проговорили вполголоса, пытаясь угадать, что произошло с Пупо Романом, почему он улетучился, как дым, в момент, когда все зависело от него. Генерал Диас вспомнил свой разговор с Пупо 24 мая, в день его рождения, в его имении на четырнадцатом километре. Он заверял его и Луиса Амиаму, что у него все готово и он поднимет войска, как только ему покажут труп.

Марселино Велес Сантана остался с ними из солидарности, у него не было причин прятаться. Наутро он вышел, чтобы узнать новости. Возвратился незадолго до полудня с перевернутым лицом. Никакие военные не восстали. Наоборот, повсюду снуют машины СВОРы, носятся военные джипы и грузовики. Патрули прочесывают квартал за кварталом. Ходят слухи, что сотни мужчин, женщин, стариков и детей выволокли из домов и распихали по тюрьмам — Виктория, Девятка, Сороковая.