Смотрел я на этого мужика и понимал, что впервые у меня появился шанс самому выбрать себе родителей. А если быть точнее то родителя. Знаю я таких людей, честные, сильные, гордые и справедливые. Такие в беде не бросят и жизнь свою отдадут, чтобы спасти ребёнка. Будь он моим младшим братом, я бы из него искоренителя воспитал, но сейчас уже поздно. Не в смысле того, что у него неподходящий возраст, а в том смысле, что когда я вырасту, он уже будет староват.

Да и, честно говоря, жалко мне его. Потерял жену и сына, а если еще и я уйду, он ведь с ума от горя сойдёт, а такие люди не должны страдать. По сути, для меня здесь созданы все условия. Есть магия и мне досталось тело довольно сильного одарённого и при этом не универсал, а значит, я смогу пользоваться своим разрывом пространства. Скверну я поблизости не чувствую, почему бы и не остаться?

В общем, я улыбнулся и потянул к нему руки.

— Матвеевна, это он что, согласен, что ли? — не поняв моего жеста, спросил мужик.

— Конечно, согласен. Видишь, улыбается? Возьми его на руки, дубина.

— А он точно понял, что я ему говорил?

— Точно. Я ему знания нашего языка передала, только, сдаётся мне, знал он его. Уж сильно мало энергии у меня это отняло. Будто только дополнил свой лексикон. В общем, понимает он тебя. Поэтому разговаривай с ним почаще. Ему сейчас тяжело будет, он ведь в сознании и при памяти, а детство оно не лучше старости. Ни почесать в нужных местах, ни задницу подтереть не сможет. Думаешь просто так мы ни младенчества, ни глубокую старость не помним. Помнили бы, с ума можно было бы сойти. А он помнить будет. Так что рядом с ним будь. Всегда. Ладно, устала я сильно. Пойду, посплю. Приберись тут и за сыном присмотри. Супругу твою я к похоронам подготовлю, не волнуйся.

— Спасибо тебе, Матвеевна, за всё спасибо, — рухнул на колени мужик, держа меня на руках. Смотри-ка и благодарит от чистого сердца, точно сработаемся.

— Гляди-ка, дожилась, целый барон передо мной на коленях стоит. Встань Виктор, не люблю я этого. Сам знаешь, от души я это всё делала, ты как сын мне. И приберись, я тебе говорю. Всё пойду, посплю, сил больше нет.

Сначала я не придал словам старушки большого значения, но в ближайшую неделю до меня дошло, что она имела в виду. Помните, я говорил что старость — это жесть, и то, что это самая страшная пытка. Ни хрена подобного! Самая страшная пытка — это младенчество, когда ты ничего не можешь, даже сказать о том, что тебе что-то нужно. Если в старости можно попросить утку, то во младенчестве такой опции не существует. Всё что ты можешь либо орать, либо смеяться, либо молчать. Такой себе функционал, правда? Меня даже выдернуло из воспоминаний, когда я вспомнил первый год своей жизни.

Я оглянулся. Вокруг уже было темно, и народ собрался на ужин. Как и полагается за мой столик никто без моего разрешения не подсел, а видя, что я задумался, меня и тревожить никто не решился. Я глотнул коньяка и закусил салатом. Вкусный всё-таки у них салат.

Дальше я ехал скучно и спокойно. И меня это целиком устраивало. После охоты на изнанке хотелось просто отдохнуть и ничего не делать. Поезд для этого являлся идеальным местом. Я периодически выходил на станциях, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. Стоянка была достаточно долгой, поэтому я решил выйти в город, где стал свидетелем крайне возмутительной сцены.

Недалеко от меня прогуливалась женщина с девочкой лет пяти. Мимо пробегал обычный парень в спортивном костюме, не вызывающий никаких подозрений, но, как только он поравнялся с женщиной, то выхватил у неё сумку и припустил. Она инстинктивно дёрнулась за грабителем, буквально на секунду выпустив руку девочки, и в этот момент ребёнка схватил проходивший мимо прохожий. Тут же открылась дверь, стоящего неподалёку пузатого автомобиля, чем-то напоминающего земные автомобили начала двадцатого века, и мужчина запрыгнул в него с ребёнком.