Я сел рядом с ним и больше не произнес ни слова. Он первый заговорил со мной.

— Ночь мы проведем в Авиньоне, — сообщил он мне, — а завтра утром уже будем на месте.

— Мадам де Баер часто принимает гостей?

— Нет. Будьте спокойны, она никого не принимает. И ей пришлось постепенно расстаться со всеми слугами.

Тон, каким он говорил со мной, слегка изменился. В нем появилась еле уловимая снисходительная нотка, словно я был приехавшим издалека путешественником, который будет еще многому удивляться, что обещает быть забавным.

— Вилла великолепна, — продолжал он, — почти у самой оконечности мыса.

Он бросил быстрый взгляд на меня, понял, что я раздражен, и не стал продолжать. Автомобиль он вел очень быстро и очень хорошо, и, поскольку машин на дороге было немного, мы ехали на большой скорости. Сиденье было таким мягким, что я в конце концов задремал. Когда я открыл глаза, меня вдруг поразила одна мысль, возможно, от этого я и проснулся.

— А… мадам де Баер знает? Вы предупредили ее?

— Да. Я вам об этом уже говорил.

— И как она это восприняла?

— Как я и предполагал. Теперь он стал скуп на слова. Но я твердо решил не отступать.

— Я хотел бы задать вам еще один вопрос. Как вам удалось собрать обо мне все сведения?

— Я расспросил хозяев соседних лавочек.

— Это не так. Я проверял.

— Вы надоели мне, Кристен. Я допускаю, что это вас интересует. Но я не люблю, когда меня стараются перехитрить.

— Я имею право все обдумать.

— Вы слишком много обдумываете.

Голос его звучал резко. Я понял, что отныне оказался у него в подчинении. Охваченный новым приступом гнева, я сжал кулаки.

— Поосторожнее, — сказал я. — Давайте договоримся. Если я хоть раз, слышите, один только раз заподозрю, что вы хотите втянуть меня в какую-то грязную историю, я сразу же сматываю удочки… Я буду задавать вам все вопросы, которые мне захочется, и, если вы откажетесь отвечать, я сам решу, как мне следует поступить.

Он медленно повернулся ко мне. Его серые глаза ничего не выражали. Он был непробиваем, как стена, этот человек.

— Вы считаете, что я что-то от вас скрываю? — спросил он.

— Да, считаю.

И чтобы использовать свое преимущество, я высказал первое пришедшее мне в голову возражение:

— Предположим, что о смерти Поля де Баера уже известно… и дядюшка из Кольмара умирает… Разве Жильберта не становится автоматически его наследницей?

— Если бы дела обстояли так, интересно, чего ради я бы стал так хлопотать, — проговорил он с подчеркнутой иронией.

— Однако я думал, что вдовы…

— Их брак предполагал раздельное владение имуществом, — сказал Франк. — Наследует один Поль де Баер.

— Тогда как же случилось, что де Баер разорил свою жену?

— А потому, что она сразу же после свадьбы доверила ему солидный капитал… Теперь вы удовлетворены?

Я был уязвлен и напрасно пытался снова уснуть. Я начинал его ненавидеть. Я ни в чем конкретном не мог его упрекнуть, но слишком самоуверенные люди внушают мне отвращение. Почти физическое омерзение. Я понимал, что у него всегда найдется готовый ответ, что подобным образом он на свой лад мучит и унижает меня. Человека с такими глазами невозможно застать врасплох. Он и впрямь стал моим хозяином.

Мы поужинали, как и предполагалось, в Авиньоне, в маленькой, только что отстроенной гостинице, где еще пахло свежей краской, и расстались, не подав друг другу руки.