– Снижаемся, – отрапортовал компьютер. – Дистанция до грунта восемьсот метров… семьсот пятьдесят… семьсот…

    Горы вставали стеной с запада на восток и были невысокими – не горный хребет, а его руины, то ли разбитые ковровой бомбардировкой, то ли источенные временем. Пологие увалы тянулись в пустыню, зарываясь в серый песок словно пальцы великана; между ними, среди каменных россыпей, ближе к подножиям утесов что-то посверкивало – слюдяные пластинки или, возможно, кристаллы соли. Либо вода, решил Тревельян, с трудом удерживая аппарат от падения.

    – Пятьсот метров, четыреста пятьдесят, четыреста… – монотонно бубнил компьютер.

    Ивар сбросил скорость, потом завис над сравнительно ровной площадкой, почти свободной от камней. Теперь он разглядел, что здесь и в самом деле есть вода – маленькое озерцо, принимавшее крохотный водопад, который прыгал по крутому склону. Изображение на экране дрожало, квадроплан сильно раскачивало – от песка и скал поднимался поток нагретого воздуха. Прежде, при исправных двигателях, такая мелочь не мешала кораблю застыть в полной неподвижности, но сейчас он держался в воздухе чудом.

    – Данный полетный режим грозит катастрофой, – напомнил компьютер. – Рекомендуется аварийная посадка. До грунта двести восемнадцать метров. Падение с такой высоты…

    – Ясно, что костей не соберем, – буркнул Тревельян, направляя машину к земле. Взметнув тучи серой пыли, он с лязгом и скрежетом опустился между озерком и трещиноватым барьером увала, снял шлем и вытер ладонью пот с лица. Затем посидел минут пять с закрытыми глазами, чувствуя, как прибывают силы – медицинский имплант под левым ребром принялся за работу, восстанавливая гормональный баланс.

    «Взгляни на показания локатора», – напомнил призрачный Советник.

    – Успеется, дед. – Водрузив на голову обруч, Тревельян распорядился, чтобы были взяты пробы грунта, воды и воздуха. Пока трудились анализаторы, он заглянул в левый трюм, сморщил нос – оттуда тянуло запахом горелого, – велел проветрить помещение, потом, шагая по накренившейся палубе, вернулся в кресло, выпил сока и сжевал пластинку концентрата. В пищевом баре-автомате имелся запас продовольствия дней на пять-шесть, но два контейнера с запасом еды и питья были сожжены плазменной струей, пробившей корпус, а вместе с ними сгорел гравипланер. Антенна передатчика исчезла, а сам он превратился в лом. Мозг, к счастью, не пострадал, и полевое оборудование тоже уцелело.

    На экран высыпали цифры и символы, результаты анализов. Бортовой компьютер докладывал, что воду в этом мире можно пить, воздухом – дышать, и что вирулентной микрофлоры не наблюдается – ничего такого, с чем бы не справился медицинский имплант. Температура тоже была приемлемой – плюс восемь по Цельсию. Ознакомившись с этими данными, Тревельян произнес:

    – Не так плохо, как ожидалось. Связи у нас нет, зато с водой проблем не будет. Что с кораблем? Подняться можем?

    – Нет, – сообщил компьютер. – Правый двигатель не подлежит восстановлению, остальные требуют ремонта в стационарных условиях. – Он помолчал и добавил: – В доке.

    – Где я тебе док возьму? – буркнул Тревельян. – Сам справляйся!

    – Невозможно, – раздалось в ответ.