К северо-западу от особняка простиралась полоса лесистой саванны, за которой начиналась засушливая область, беспорядочно перерезанная горными хребтами и ущельями. Так ли уж беспорядочно, подумала Модести. Ведь именно там, у самой границы поместья должен лежать горный массив Недоступная Девственница.

Заросшая лесом саванна закрывала обзор, но Модести догадывалась о характере расположенной за ней местности: ей удалось подслушать разговор Ван Пинаара с Брюнелем. Оказывается, один из патрулировавших территорию поместья кикуйю обнаружил следы льва, всего в полумиле от особняка, и Ван Пинаар горел желанием устроить охоту. Восточная часть «Бонаккорда», особенно районы близ болота, изобиловала хищниками, но чтобы лев подошел так близко к дому, да еще с северо-запада — такого обитатели поместья не могли припомнить.

Разглядывая небольшой кружок на своей карте, Модести вспомнила о горилле по кличке Озимандис, которую Брюнель продемонстрировал ей в самый первый день. В ста ярдах от дома, на живописной, окруженной акациями лужайке стояла огромная круглая клетка диаметром около сорока футов. В ней и жил Озимандис, самец серебристой горной гориллы.

От клетки исходил резкий запах зверинца. Модести запомнила поросячьи глазки, злобно сверкавшие из-под мощных надбровных дуг, огромные лапы, вцепившиеся в толстые прутья клетки, густой мех с серебристым отливом — Озимандис глухо рявкнул, повернулся к зрителям спиной и грузно двинулся в обход своей тюрьмы.

Но острее всего в память Модести врезалось странное выражение на лице Брюнеля и лихорадочный блеск его покрасневших глаз.

— Я держу его здесь как наглядный пример превосходства разума над грубой силой, мисс Блейз.

В тот момент Модести показалось, что Брюнель грезит наяву.

— Взгляните на это ужасное создание, — продолжал он. — Когда Озимандис встает на задние лапы, его рост равен шести футам, ничуть не ниже среднего мужчины. Весит он триста шестьдесят фунтов, то есть примерно в два раза тяжелее обычного человека. Обхват его грудной клетки — шестьдесят два дюйма, ширина плеч — три фута. Запусти в эту клетку самого сильного человека на земле, и Озимандис разорвет его, как тряпичную куклу.

Брюнель оглянулся. Адриан Чанс бродил вокруг автомобиля, Жако Муктар поигрывал пистолетом, облокотившись на капот.

— Жако очень силен, — сказал Брюнель. — Вам удалось его одолеть. Но с Озимандисом этот номер не пройдет. С голыми руками ему не сможет противостоять ни один человек. Не желаете попробовать, мисс Блейз?

— Нет.

А что, если убить Брюнеля прямо сейчас? Модести попробовала проиграть ситуацию: другой шанс вряд ли представится, а если сделать все быстро, то от Чанса и Муктара я сумею уйти. Но нет. Остается еще Джайлз Пеннифезер. Убить Брюнеля означало бы убить Джайлза.

— Адриан хочет посадить вас в клетку к Озимандису, — лениво произнес Брюнель. — Это стало у него навязчивой идеей.

Модести молчала. Выдержав паузу, Брюнель продолжал:

— Очень может быть, что я держу Озимандиса из тщеславия — как видите, я не вышел ростом, отнюдь не силач. А вот он — воплощение грубой физической силы, существо, вселяющее ужас, в припадке ярости способное разорвать на клочки взрослого льва.

Он протянул к ней свою детскую ручку и улыбнулся.

— Но Озимандис сидит в клетке, а я свободен. Он принадлежит мне.

Брюнель снова обернулся. Он был совершенно спокоен, словно данная тема его нисколько не волновала.

— Точно так же, как мне принадлежат те двое. И многие другие, подобные им. Жестокие и сильные люди.

Он бросил взгляд на Модести и безразличным голосом добавил:

— И вы будете принадлежать мне. Продолжим нашу экскурсию?

Тогда Модести не придала его словам никакого значения.