Она исчезла, как призрак, а он стоял и смотрел ей вслед сквозь дождь, ощущая эту тишину и свое полное бессилие. Бог знает, что сделал с ней Росситер, но видимо были какие-то причины для того, чтобы она так быстро и глубоко изменилась.

Летний домик напомнил ему его детство. Крыша протекала, половина пола отсутствовала, и он тяжело ступил к стене с распахнутым окном. Много лет назад ему часто приходилось играть в таких местах.

Он закрыл глаза, усталость буквально затопила его, и в этот момент скрипнула половица. Когда он открыл глаза, в дверях стоял Росситер, а рядом с ним Фамия.

Ее лицо было спокойным, совершенно лишенным какого бы то ни было выражения, чистым, как на средневековых изображениях Мадонны.

В подвале, куда его втолкнули два других китайца – охранника, было так темно, что пришлось остановиться и подождать некоторое время, пока глаза не привыкнут к темноте.

– Дарси, ты здесь? – тихо спросил Шавасс.

– Иди сюда, Пол. – В темноте послышалось какое-то движение, Шавасс протянул руку и коснулся лица негра.

– Что произошло после того, как я прыгнул за борт? С тобой все в порядке?

– Удар по голове, вот и все. А что случилось с тобой? Я думал, ты уже далеко.

Шавасс рассказал все. Когда он закончил, негр тяжело вздохнул.

– Наверняка он как-то смог заручиться доверием девушки.

Шавасс кивнул.

– Хотя это не имеет никакого смысла. Ведь она же знает, что произошло на «Леопарде». Как после этого она может верить хоть чему-то из того, что он говорит?

– Этому может быть весьма простое объяснение, – заметил Дарси.

– Ты хочешь сказать, она в него влюбилась?

– Может быть даже больше, чем просто влюбилась. Возможно, это одна из тех сильных сексуальных привязанностей, которые некоторые люди испытывают по отношению друг к другу. Это вполне возможно.

– Возможно. Во всяком случае, сейчас это не имеет значения. – Шавасс шагнул в темноту, пока его вытянутые руки не натолкнулись на стену.

– Тебя допрашивали?

– Еще нет. Я был без сознания, когда меня швырнули сюда.

Шавасс продолжал двигаться вдоль стены, осторожно её ощупывая. Он коснулся какой-то доски, нащупал её край и потянул. Та со скрипом подалась и в подвал хлынул свет.

Окно было заделано решеткой, стекло в нем давным-давно исчезло. Оно находилось на уровне земли и поле зрения было ограничено куском того, что когда-то было дорожкой, ведущей к пристани, которую с другой стороны острова Шавасс видеть не мог.

Пристань когда-то знавала лучшие дни, половина её обрушилась в лагуну. А вторая половина была занята морским катером длиною в сорок футов, который явно был когда-то торпедным катером, и «Жаворонком».

Четверо мужчин прошли мимо, неся тяжелые ящики, и направились к катеру. Они явно были не китайцами, и Шавасс весь напрягся и потянулся вперед, стараясь разобрать странные слова, которыми они обменивались.

– Албанцы, – прошептал он, обращаясь к Дарси. – Это становится понятным. Помнишь тот момент на «Жаворонке», когда Хо Дзен ударил Росситера? Он сказал ему, что тому придется за все ответить, когда они доберутся до Тираны.

– А Тирана – столица Албании, – сказал Дарси.

– Это единственная европейская коммунистическая страна, охотнее сотрудничающая с китайцами, нежели с Россией.