— Опять же, официального подтверждения у нас нет, но мы проверяли эту теорию разными способами и выяснили, что эльфы в возрасте до 200 лет минимум не знают о препарате, не интересуются, какое именно вещество вводят их детям под видом прививок и искренне считают, что эльфы всегда жили так долго.

— И какие ваши дальнейшие планы? — спросил сам Гёссе.

— В течение пяти последних лет мы неоднократно пытались достучаться до вышестоящих органов, писали в РАН, президенту, министерство здравоохранения, и создавалось впечатление, что перед нами выстроили железный занавес. Нас игнорировали, отфутболивали в другие организации, отмахивались. Коллегу, помогавшего с исследованиями, выгнали с работы, мою квартиру дважды поджигали, и были серьезные проблемы с безопасностью Лея.

— Какие именно? — спросил тот же молодой ученый.

— После первого же обращения в официальные органы внезапно объявились его дедушки и бабушки и под предлогом несовершеннолетия, а по эльфийским меркам этот парень едва-едва вышел из младенческого возраста, попытались его себе забрать. Не хочу даже представлять, что бы с ним там сделали, но мы, хоть и с трудом, его отстояли. Нам пришлось пройти целый ряд судов с медицинским, психологическим и генетическим анализом, чтобы доказать его реальный возраст и отстоять независимость. Это был крайне тяжелый период, который мы прошли… ну прошли, и хорошо.

Лей по-прежнему стоял неподалеку от кафедры, но уже не улыбался. Он вспоминал те месяцы, когда шарахался от каждой тени и от каждого эльфа, как едва знакомые силовики-оборотни целыми сутками дежурили возле него, провожали в суд и на всевозможные экспертизы, и пару раз им реально пришлось силой отбивать эльфеныша от соскучившихся родственничков вплоть до приезда полиции. Тогда Лей не знал, где в этот раз будет ночевать: на диванчике у незнакомых оборотней под любопытными взглядами волчат или на топчане в сыром подвале. Пару раз его увозили из города, и он ночевал в лесу, возле костра, закутавшись в тонкий спальный мешок. И это были не самые худшие ночевки.

— С разрешения Фридриха, — продолжил Дэн, — мы засняли данную конференцию и планируем выложить видео в интернете, распространить информацию, в том числе и за границей, благо там есть заинтересованные в этом ученые.

— Так чего вы планируете добиться? Получить извинения? Оскорбить целую расу? — не унимался ученый-теоретик.

— Как я и говорил раньше, я — ученый, моя цель — найти истину и показать ее всем остальным. Я хочу, чтобы эльфы имели право самостоятельно определять свою жизнь: жить ли бесконечно долго с фактической потерей сотни лет или раскрыть свой потенциал на полную мощь. Хочу, чтобы люди перестали скрывать информацию про Красную неделю и про геноцид оборотней. Хочу, чтобы оборотни также могли выбирать, сколько им жить. Хочу, чтобы наша общая история стала доступной для всех.

Фридрих Гёссе поднялся, хлопнул в ладоши и сказал:

— Благодарю всех собравшихся! Объявляю часовой перерыв, в соседнем зале уже все подготовили к кофе-брейку. Прошу всех к столу.

Дэн на дрожащих ногах сошел с кафедры, вцепившись в папку с бумагами, в которые он не заглянул ни разу за время доклада. Лей улыбнулся ему:

— Ты отлично держался. Особенно для похитителя младенцев.

Старая заезженная шутка сработала и в этот раз. Случайный измученно улыбнулся:

— Для младенца ты чересчур говорлив и прожорлив. Ты тоже неплохо справился. Как там Громовые? Сто лет их не видел.

— Да что им сделается? Настю снова клеймят антипрививочницей, но некоторые мамаши все же прислушались к ее словам и отказались от антивозрастных уколов, в результате группа разделилась на тормозящих и активных детей.