— Ладно, идём…

Алан взял маленькую пыльную руку Энрики, и они пошли.

Восходящее солнце дарило мягкий розовый оттенок просторной одежде немой охранницы, застывшей под аркой. Налетевший бриз сдул со ступеней стайку песчинок и сухой цветок, должно быть, принесенный кем-то накануне.

Женщина-статуя медленно повернулась, чтобы посмотреть вслед мужчине и ребенку, в столь ранний час покидающим город мёртвых.

Они шли не торопясь, они уходили жить; навстречу им жиденьким ручейком текли успевшие продрать глаза туристы с камерами на шеях; в спины отца и дочери снисходительно и будто бы печально улыбался рассвет.