— Ну, это я просто позабыл, если не ошибаюсь. Что до имени, то раньше меня звали Самуэль Фальке, но здесь я стал Сэмом Хокенсом. Впрочем, хватит и того, что вы будете обращаться ко мне просто «Сэм».

— Это не слишком вежливо. Давайте так: раньше вы были Самуэль Фальке, точно так, как я был кантором, и вот теперь, сообразно обстоятельствам, я буду вас называть бывшим Самуэлем или бывшим Фальке. Что вам больше нравится?

— Ни то ни другое. Имя — не должность. Зовите меня либо Сэмом, либо Хокенсом.

— Ну, как вам угодно! А почему искатели не должны были знать, что вы Сэм Хокенс?

— Потому что под этим именем я хорошо известен. Нам, то есть мне, Дику Стоуну и Уиллу Паркеру, дали прозвище Троица, поскольку мы постоянно вместе. Нас считают людьми бывалыми, знающими и не позволяющими ни оскорбить себя, ни обмануть. Я хотел обхитрить искателей, но мне это не удалось бы, если бы они узнали, с кем имеют дело. Тогда они сразу бы от нас отвязались либо держались бы так, чтобы я не достиг своей цели. Но я очень хочу сделать этих парней безвредными для честного человека.

— Очень хорошо, теперь я знаю, в чем дело, и могу спокойно вернуться к Тарандту. Так вот, Ши-Со и Вольф часто приезжали из этого городка в Хеймберг, курортное место, знаете ли, и направлялись в Лейермюле, а потом и в кузницу, когда мельничиха вышла за кузнеца. Я их обоих хорошо узнал. И как раз тогда, когда Хромой Фрэнк уговорил меня ехать в Америку на поиски его героев, пришло письмо от дяди, а также стало известно, что Ши-Со возвращается в свое племя. Дядя этот был необычайно богат и проживал, как вскоре выяснилось, совсем недалеко от навахо. А дело-то было в деревушке, заселенной одними бедняками, так что мне нетрудно было уговорить некоторых из них эмигрировать.

— Значит, вы, так сказать, соблазнили этих бедных людей! — с укоризной произнес Сэм.

— Соблазнил? Что за выражение! Кантор эмеритус, тысячи раз игравший на органе во время церковных служб, становится наполовину духовным лицом, то есть переходит в то состояние, в котором нельзя и мысли держать ни о каком соблазнении! Я — путеводитель, а не соблазнитель , я хочу привести этих людей к счастью и убежден, что дядюшка Вольф с радостью их примет. А деньги на покупку земли или на обустройство есть.

— Думаю, эти трое — бедняки.

— Да, у Шмидтов, Штраухов и Ульманов ничего не было, но Эберсбахи, как вы слышали, семейство состоятельное, и фрау Розали лично одолжила всем остальным необходимые суммы. Надеюсь, вам понятно, что это за женщина. Она могла бы спокойно остаться дома, но поехала — просто из участия к тем трем семьям да еще по причине непреодолимого желания повидать чужие края. Особенно ее тронуло, что в Америке с таким почтением относятся к дамам.

— Ах, вот оно что, — Сэм довольно усмехнулся. — Значит, фрау Розали Эберсбах, урожденная Моргенштерн, вдова Лейермюллер, считает себя дамой! Это мне кое-что объясняет. Стало быть, вы все намерены поселиться у дядюшки Вольфа?

— Так они рассчитывают, но если он откажет, поедут дальше.

— Ну, а вы сами?

— Я обязательно разыщу Шеттерхэнда, Файерхэнда и Виннету, а потом, разумеется, Хромого Фрэнка.

— Слишком просто вы это себе представляете, а между тем годами можно скитаться по Западу и не встретить ни одного из этих джентльменов.

— Стало быть, придется побольше расспрашивать.

Волы медленно шли всю ночь, и только часа через два после рассвета поселенцы увидели перед собой город, хотя Сан-Ксавьер-дель-Бак расположен не так уж далеко от Тусона.