К нам карабкался кто-то еще. Мистер Томми Тейлор с обезьяньей ловкостью перелез через край марсовой площадки вместо того, чтобы выбрать более простой и безопасный путь сквозь дыру.

— Мистер Бене шлет наилучшие пожелания и рад уведомить, сэр, что мистеру Виллису уже лучше. Он уснул и храпит, сэр.

— Прекрасно, мистер Тейлор. Ваша вахта?

— Да, сэр. С мистером Смайлсом, сэр. Рассыльный, сэр.

— Тогда возвращайтесь на шканцы.

— Простите, сэр. Моя вахта только что кончилась, сэр.

И верно — пробил судовой колокол.

— Выходит, вы сменились… Замечательно. Тогда поработайте-ка немного учителем. Как видите, мистер Тальбот забрался сюда, чтобы побольше узнать о нашем судне.

— Нет, нет, Чарльз! Пощадите!

— К примеру, мистер Тейлор, мистер Тальбот хотел бы выяснить, к какому типу относится эта мачта.

— Это грот-мачта, сэр.

— Шутить изволите, мистер Тейлор? Как она устроена?

— Это так называемая составная мачта, ну, значит, она составлена из частей, сэр.

Мистер Тейлор так оглушительно расхохотался, что я решил считать его слова шуткой. С другой стороны, юноша всегда отличался бодростью духа, и наше плачевное положение могло казаться ему веселой забавой.

— Назовите эти части, Тейлор.

— Ну, вот эти обручи называются бугели. Марсовую площадку поддерживают лонг-салинги и краспицы, а для их укрепления к мачте с обеих сторон присоединены толстые брусья, называемые чиксами. Мистер Гиббс, плотник, говорит… — Юнец заливисто расхохотался. — Он говорит, что у каждой мачты их две — и хорошенькие, а у меня ни одной.

— Пошутили, молодой человек, и хватит, убирайтесь вон! Грязные мысли заберите с собой.

— Есть, сэр. Спасибо, сэр.

Тейлор исчез с проворством, свойственным его полу и возрасту. При виде того, как он скользит по тому же канату, которым недавно воспользовался мистер Бене, мне стало дурно. Я поднял глаза и, дабы унять головокружение, зацепился взглядом за фок-мачту, что высилась между нами и носом.

— Да она же движется, Чарльз! Глядите, глядите! Нет, остановилась. Самая верхушка — она описывает такие маленькие неровные круги…

— Заметили? Мы надеялись, что это просто надлом, точнее — небольшая трещина, но на самом деле оказалось, что разбит так называемый степс, то есть гнездо и опора мачты, и надо принимать меры. Успокойтесь, Эдмунд. Вы тут все равно ничем не поможете.

— Она ведь не должна так качаться!

— Разумеется, нет. Именно поэтому мы не ставим парусов ни на фок-, ни на бизань-мачту. Видите клинья, вон там, где мачта входит в палубу? Нет, не видите — ну и ладно. В общем, их постоянно выдавливает при движении. Но чтобы ее застопорить, больше ничего не сделаешь.

— Голова кружится.

— Тогда отвернитесь. Не сообразил я, что отсюда вы все заметите. О! Гляньте-ка! Да не на мачту, а туда, на горизонт! Ветер, южный ветер, который нам ну совсем не нужен!

— Почему?

— Потому что он принесет холод. Придется менять курс и поворачивать на восток… Собственно, путь наш туда и лежит, но сперва надобно спуститься южнее, где дуют устойчивые, сильные ветра. Пора вниз. Лезьте за мной.

Мы спустились на палубу, и я встал по правому борту, у грота-штага, глядя, как наша посудина неуклюже ложится на правый галс под порывами южного ветра, в котором не было ни капли той мягкости, которую мы, жители более спокойных широт, ассоциируем со словом «южный». Чарльз задержался на палубе: мистер Камбершам и капитан Андерсон меняли курс. Не успел Саммерс вернуться к своим делам, как я снова его перехватил.

— Не могли бы вы уделить мне еще пару минут? Я понимаю, как вы заняты, и не хотел бы посягать на ваше личное время…

— Да кто может быть свободней старшего офицера во время плавания?! Главное — постоянно быть на виду и вовремя замечать страшные преступления, вроде нескатанной койки или несвернутого каната — вот этот свернут, как полагается, обратите внимание.