Вся будущая орудийная прислуга вздымала обе руки вверх и кричала: — «Мамба — великий унган! Боги Вуду любят его! Мамба — великий громовержец! Он может управлять оружием белых!» Я кланялся…

Мляха-муха, что же это за треш. Ещё не хватало мне стать Зевсом или Перуном, в местном понимании этого образа. Обучать мне пришлось всего пару раз, остальное время с аборигенами занимался Семён Кнут, лодырь и тунеядец.

Грустно посмотрев на воинов, я дал команду собирать всех перед боем, чтобы «задвинуть» им речь о вечном и недобром.

Глава 2 Разгром.(Оборона «дурацкого брода»)

Воины выстроились посотенно. Я оглядел их нестройные ряды, здесь и сейчас стояло чуть больше пяти тысяч человек. Некоторые были ранены. В строю не было пленных, и лучших моих воинов, ушедших с Ярым. Почти пятьдесят человек из них вернулись самовольно обратно, заявив, что они будут биться и умирать вместе с Мамбой. Пожав плечами, я принял их решение и поставил в строй.

Не было лучших, но и худших тоже не было. Все они были готовы храбро сражаться с оккупантами. Страха в их чёрных глазах не было, лишь вера и преданность сияла на их лицах, устремлённых на меня.

В который раз я делаю одну и ту же ошибку, иду в бой вместе со всеми, а не стою скромно в тенёчке, на вершине холма. Но не отсидеться мне сейчас там, никак, да и не было поблизости холмов. В очередной раз решалась судьба чёрной империи, на сегодняшний момент имеющей, всего лишь, статус королевства, да и то, почти никем не признанного.

Я смотрел на суровые некрасивые лица. И наполнялся их решимостью и бесстрашием, которого сам, увы, не испытывал. Такова судьба всех уважающих себя лидеров, идти туда, куда не хочется, и делать не то, что хочется, а то, что надо сделать.

Я боялся, но в то же время знал, что не отступлю. И пусть по мне стреляют, как по мишени, как это было во сне, если смогут взять меня живым. Я всё равно поведу этих людей в бой! Я не смогу по-другому! Я не смогу предать их веру в меня. Предать их тела и души, совершив сделку с совестью, и с администрацией интервентов! Набрав в грудь побольше воздуха, я заревел…

— «Слушайте меня… все! Люди банту, и люди банда. Люди макарака и люди динка. Угандцы и конголезцы. Все те, кто стоит сейчас передо мной, для того, чтобы пойти в бой…, и возможно, остаться в этом бою навсегда!»

— Там… вы видите… стоят те, кто вероломно нарушил договор со мной, и с нашей страной. Они пришли на эту землю, которая принадлежит нам, чернокожим жителям Африки. Они пришли сюда не для того, чтобы сделать нашу жизнь лучше, или жить вместе с нами на равных условиях.

— Они пришли сюда, чтобы поработить нас и превратить в свою скотину. Свою домашнюю скотину. Покорно жующую из их рук жалкие подачки, и готовую работать на износ, по мановению руки господина. И умереть тогда, когда он захочет, или когда ты ему надоешь и больше не принесёшь ему богатство.

— Я не хочу так жить! Я хочу жить свободным. Хочу жить, как хочу я! А не так, как хочет чужой пришелец. Так защитим же нашу землю, братья, от вероломных белых, пришедших, чтобы убивать нас! Погибнем в бою, как завещали нам наши предки и наши боги.

— Великий Вуду, обращаюсь к тебе с просьбой. Даруй нам победу в этом бою, не дай погибнуть бесславно. А если суждено нам остаться на этом поле, и удобрить красную землю этой саванны, так дай нам силы забрать с собой побольше тех, кто пришёл на нашу землю незванно и по злому умыслу. Не дай им уйти от расплаты. Христианский Бог, обращаюсь и к тебе, дай нам силы и веры, облегчи наши муки при ранениях, дай умереть достойно, чтобы не посрамили мы души наших славных предков.