Ни один из его тюремщиков — угрюмых мужчин лет по сорок — не знал ни слова по-английски. Они вообще избегали вступать с ним в какой-либо контакт. Хмурый взгляд — вот и все общение.

То один, то другой появлялся каждый день в одно и то же время, ставил еду на перевернутую вверх дном коробку и немедленно исчезал. Раз в несколько дней они опустошали ведро, куда испражнялся узник, и одновременно с этим заменяли второе ведро, наполненное мутной водой, — в нем он умывался.

Здесь не было ни зеркала, ни каких-либо других приспособлений, чтобы следить за собой. Ленни полагал, что сейчас он напоминает дикаря с длинными спутанными волосами и восьминедельной бородой. Одежда его превратилась в грязное рубище. Как-то раз он решил постирать то, что было на нем, и едва не умер от холода, дожидаясь, пока высохнут вещи.

Ленни мог смириться с жалкой едой и парашей вместо туалета. Он даже был в состоянии привыкнуть к пронизывающему до костей холоду, сырости и крысам. Ночи напролет, пока Ленни лежал на досках, служивших ему ложем, они суетились в пещере и бегали по его ногам. Он не мог смириться лишь с одним — безнадежным отчаянием от того, что ему было нечем занять свой мозг. День за днем он тупо сидел в темной норе, не имея возможности читать или писать, слушать музыку или смотреть телевизор.

Вакуум. Пустота. Безысходность. ОН… МЕДЛЕННО… СХОДИЛ… С УМА. Наступил момент, когда узник стал разговаривать вслух. Слушать самого себя было не слишком большим утешением, но теперь, по крайней мере, под сводами пещеры раздавался человеческий голос. Ленни озвучивал роли и воспроизводил целые сцены из своих фильмов, а иногда разговаривал с Лаки, как если бы она находилась рядом с ним.

Нередко он мысленно восстанавливал события того злополучного утра. Он помнил ощущение счастья от близкой встречи с любимой, рисовал себе яркие картины того, как она бежит от трапа самолета и падает в его объятия. Они идеально подходили друг другу, и так было всегда.

Он вспоминал, как вышел из отеля, и швейцар указал ему на машину. За рулем был новый шофер, а не тот, что возил его обычно. Через некоторое время, когда они были уже на пути в аэропорт, водитель предложил ему кофе. Он согласился и с наслаждением хлебнул горячей жидкости, смакуя ее крепкий и чуть горьковатый вкус.

А затем — пустота. Ленни не помнил ничего, что происходило потом — до тех пор, пока не проснулся на полу пещеры, связанный, как бешеный пес. И рядом не было никого, кто мог бы объяснить ему, что происходит.