Мы с Хиксом были в полинявших синих комбинезонах и могли сойти за механиков из какого-то местного гаража. Анджела надела белую хлопчатобумажную блузку и старые вельветовые брюки. Она распустила по плечам водопад своих светлых волос и совершенно не использовала на сей раз никакой косметики. Поэтому выглядела типичной представительницей английских девушек из высшего класса, которые любят помогать своим папочкам на фермах, катаясь на лошадях и путаясь в конюшнях с конюхами.

— Который теперь час? — поинтересовался Хикс.

Я взглянул на свои часы:

— Без десяти пять.

— Вы уверены, что не хотите больше ждать? — спросил он. — Во всяком случае, световой день закончится примерно в девять часов вечера, а окончательно стемнеет где-то около десяти.

— Они считают, что все ловко провернули, — сказал я. — И встретятся с нами в местной харчевне завтра в полдень, а у нас будет вся эта славная куча денег. Сейчас же наступил спокойный, беззаботный вечер, и если нам повезет, то, возможно, пара из них отдыхает и похрапывает.

— Может быть, — произнес он без всякого энтузиазма. — Вдоль края этого поля, на верхней его части, проходит канава. Я могу добраться до конца ее, даже не вспотев, но не дальше. Это обеспечит мне радиус действия примерно в триста ярдов. Проблем с охватом этого пространства не будет. Дайте мне двадцать минут, чтобы я занял позицию, а потом начинайте действовать, хорошо?

— Идет, — согласился я.

— Приятный, тихий вечер, — продолжал он. — Поэтому шум мотора будет далеко слышен.

— Девяносто секунд после того, как он перестанет работать, — предупредил я. — Не позже.

— Девяносто секунд, старина. Если все пойдет как надо, то высаживайте девушку через заднюю дверцу, чтобы я смог увидеть ее. Если она не окажется там через три минуты после того, как я откроюсь, я присоединяюсь к вам.

Хикс вылез из «ренджровера», подошел к задней части машины и открыл дверцы. Он взял автоматическую винтовку, телескопический прицел, двуножную подставку и осторожно сложил все это на земле. Потом опять захлопнул дверцы.

— У меня пара магазинных коробок с патронами, — сообщил он. Потом старательно прикрепил оптический прицел и двуножную подставку к ружью, вскинул себе на плечо все это сооружение. — Еще одна вещь, старина, — серьезно посоветовал он. — Не возбуждайтесь, идет?

— Не имею привычки терять голову, — холодно заметил я.

— Именно в такие моменты мне хотелось бы быть тем, кем всегда хотела видеть меня моя мамочка-старушка, — с горечью произнес он. — Окровавленным грузчиком на мясном рынке в Смитфилде.

Он зашагал прочь и вскоре затерялся в густой куще деревьев. Я опять взглянул на свои часы, потом раскурил небольшую сигару. Шмель, прилагая отчаянные усилия, перевернулся на лапки и тут же полетел в неопределенном направлении. Где-то над нашими головами защебетали птички, не иначе как возвещая о положении в нашей стране.

— Я слегка нервничаю, — призналась Анджела. — А ты, Пол, не нервничаешь?

— Я никогда не нервничаю, — похвастался я. — Главным образом потому, что меня охватывает испуг еще до того, как я успею понервничать.

— Я не так боюсь в целом, как спасаюсь возможного дерьма в частности, — пояснила она.