Удивительно, как мы уцелели...

Три недели пути! Вели машины по очереди. Дорога стала нашим поверенным. Нежной и уступчивой была она на длинных асфальтовых перегонах в Италии и Югославии. Промелькнули Триест, Любляна, Загреб и Белград. На автостраде между Триестом и Белградом мы проезжали более 600 километров в день. Но потом наша подруга-дорога превратилась в строптивого, не желающего нас знать врага. Нашему дневнику мы доверили следующие записи: «Последние 90 километров в Югославии были хуже любой проселочной дороги. От Ниша до болгарской границы бесконечное чередование рытвин, глыб, скал и ям. Правда, на всем этом протяжении строится новая дорога, но это было малоутешительным для нас. Чтобы проехать эти 90 километров, нам потребовалось полных шесть часов. Через год или два этот суровый горный район можно будет проехать за час.

В Болгарии дорога опять оказалась нашим другом. Эти немногие часы езды были настоящим отдыхом перед бесконечно длинными грунтовыми дорогами Турции, вопреки ожиданиям содержащимися в хорошем состоянии. Часто встречали мы в этой симпатичной стране гигантские дорожно-строительные машины, выравнивающие и асфальтирующие плохие участки.

В Иране, проехав через знаменитый город ковров Тебриз, продолжаем трястись по главной магистрали к Тегерану.

Пересекли высохшие реки и унылые горные пустыни. Вот перед нами высочайшая вершина Ирана ― Демавенд (5676 м), и наши альпинистские сердца забились сильнее. В этой жаре нам казалось шуткой, что это белое пятно на вершине действительно лед и снег.

Между Тегераном и Каспийским морем шах открыл за четырнадцать дней до нашего проезда стокилометровую автодорогу ― подарок, за который мы его благодарим.

Наши машины держались отменно. Только пыль, наш вечный спутник, проникала повсюду и мешала прежде всего контактам прерывателя. Как каждый из нас на вечернем биваке под открытым небом выполнял свои обязанности повара, писаря или переводчика, так же усердно, с олимпийским спокойствием Визи латал проколы в шинах, пробитых гвоздями от подков.

В Афганистане мы ожидали более худших дорожных условий. К счастью, они оказались не хуже, чем в Иране: выжимали максимум 30-40 километров. В пустыне между Гератом и Кандагаром дорога расширяется местами до 100 метров, так как каждая грузовая машина в этой бескрайней песчаной, пустыне едет, где ей удобнее, чтобы не попадать в западни. Афганская торговля целиком зависит от грузового автотранспорта, железных дорог в этой стране нет.

Незабываемы наши встречи на обочинах. Приветливы крестьяне Болгарии. Один из них во что бы то ни стало хочет иметь наше фото. Когда останавливаемся, нас тут же окружают дети. Не спеша присоединяются к ним и взрослые, рассматривая машины с почтительного расстояния. Довольная улыбка освещает лица, если кто-либо разберет непонятные иранские знаки и прочтет: «Первая швейцарская гиндукушская экспедиция».

Афганцы, которых мы встречали, предупредительны и всегда готовы помочь.

В пограничной зоне Ирана, между Каспийским морем и городом Мешхед, нас проверяли в каждой деревне. Полицейские с важным видом выписывали наши фамилии из паспортов в маленькие блокноты, и когда кто-нибудь из них узнавал, что среди нас есть врач, тогда оказывалось, что весь пост состоит из одних больных. Один полицейский страдает болями в желудке, второй ― маленький коренастый ефрейтор ― жалуется, что не может иметь детей, третий страдает (между прочим, широко распространенной в Иране) сонной болезнью. У врача было по горло работы, и нам приходилось часто на много часов прерывать нашу поездку. Несмотря на излияние благодарностей, медик был недоволен своей работой, зная, как мало поможет людям консультация без терапевтического контроля.

Чем дальше мы продвигались на восток, тем больше дорога напоминала зоологический сад. Легковые машины исчезли. Маленькими быстрыми шагами семенили мимо нас тяжело нагруженные ишаки; ноги всадников доставали почти до земли.