Климов с трудом приподнял веки.

— От…кройте… — слабо шевельнулись губы. — Выпустите…

— Все уже открыто! Вставайте скорее! Надо выйти из денника!

Она сама не понимала, почему так спешит. Наоборот, теперь, когда ошалелый конь удрал, в деннике было совершенно безопасно. И если запереться, то Балтимор, вздумай он, к примеру, вернуться, уже не зайдет. А тем временем можно и помощи подождать.

Все правильно, но Женя буквально кожей ощущала страх Климова. И, как ни странно, страх Балтимора. Запах этого страха все еще витал здесь. Конь чего-то испугался, до смерти испугался, вот и ошалел. Этот запах — как зараза, Женю вон тоже трясет. И лошади в соседних денниках начали беспокоиться. Нет, надо выбираться отсюда. К тому же Климову срочно нужен врач.

— Ну, попробуйте встать, пожалуйста, я вас не подниму! — молила жалобно.

— Хо-ро-шо, — простонал Климов и неуклюже повернулся на четвереньки, но резко вскрикнул, когда Женя обхватила его обеими руками.

— Что?! — испугалась она.

— Похоже, ребро сломано. Ладно, плюньте, — тяжело выдохнул Климов. — Пошли.

«Пошли» — это было сильно сказано. Кое-как они проволоклись жалкие пять-шесть шагов до двери и вывалились в коридор. И тотчас Климов тихо вскрикнул… и обмяк, выскользнул из Жениных рук на пол, потеряв сознание.

И было отчего!

Прямо за дверцей стоял неслышно подошедший Балтимор — молчаливый и неумолимый, будто карающий мститель.

— Ну… тварь, — прошептала Женя, опускаясь рядом с Климовым и бестолково шаря по полу в поисках хоть какого-нибудь оружия.

Рука попала во что-то мокрое, и Женя брезгливо передернулась. Оскаленная морда Балтимора нависла над ней, нетерпеливо стукнули желтые зубы…

«А лошади больно кусаются?» — успела подумать Женя — и вдруг обнаружила, что длинные зубы тянутся вовсе не к ней, а к раздавленному яблоку, валявшемуся на полу.

Ни жива ни мертва Женя смотрела, как мягкие губы подбирают все до крошечки, потом нашаривают вторую половинку. «А Лотку не хватит», — мелькнула мысль.

— Эй! Что такое? Кто выпустил Балтимора?! — раздался возмущенный крик.

Маша!

Бесстрашно подбежала, что есть силы хлестнула прутом по рыжему запылившемуся боку, закричала, как на собаку:

— А ну, на место!

Балтимор с виноватым видом заскочил в денник.

Женя смотрела на него широко раскрытыми глазами. Будто подменили коня! Если бы не Климов, распростертый на полу, она бы не поверила в то, что здесь происходило.

— Ух ты… — Маша нагнулась. — Балтимор задел?! Вот видите, шпоры нацепил, а с конем обращаться ни черта не умеет! Погодите, не трогайте его, я сейчас за медсестрой…

Она вылетела из конюшни как пуля.

«Да, — устало вздохнула Женя. — Кажется, Машу тоже можно вычеркивать».

Письмо третье

Дорогая Агата!

Не наказывай меня так строго. Сегодня твой муж, очень встревоженный, сообщил, что ты намерена разорвать договор со мной и даже готова выплатить неустойку. Если моя работа тебя не устраивает, ты, конечно, можешь найти другого агента, но… но как же дружба, которая насчитывает столько лет?! Я не хочу тебя терять! Клянусь, что ни словом не обмолвлюсь больше о… ну, ты сама понимаешь, о чем. Умоляю, прости меня.

Грушин смотрел на экран своего ноутбука. А Женя смотрела на его мрачное лицо и чувствовала себя как на угольях.

Наконец Грушин закрыл сейф и обернулся с таким сумрачным видом, что уголья немедленно затлели.