— Значит, вы думаете, это подделка?

— Пока я еще ничего не думаю. Но миллион шансов против одного, что это подделка.

— Для чего нужно было проделывать такую работу?

— Для того же, для чего люди карабкаются на горы. Из спортивного интереса.

— Ну, прочтите хотя бы первую главу.

— Грант, у меня нет времени!

— Для нового романа о Шерлоке Холмсе? — Подойдя к бару, Грант налил себе еще виски. — Я посижу здесь тихонько, попивая виски, и подожду.

Он устроился поудобнее на диване, скрестив длинные ноги.

— Черт бы вас побрал. — Эллери долго с раздражением смотрел на тетрадь, потом вздохнул, точь-в-точь как его отец, сел и принялся за чтение.

ИЗ ЗАПИСОК ДЖОНА УОТСОНА, ДОКТОРА МЕДИЦИНЫ

Глава 1

НАБОР ХИРУРГИЧЕСКИХ ИНСТРУМЕНТОВ

— Вы совершенно правы, Уотсон. Вполне возможно, что Потрошитель — женщина.

Было ясное утро осени 1888 года. Я уже не проживал постоянно на Бейкер-стрит, 221-б. После женитьбы, взяв на себя обязанность — причем приятнейшую — материально обеспечивать жену, я возобновил врачебную практику. Поэтому прежняя тесная связь с моим другом мистером Шерлоком Холмсом сменилась редкими встречами.

Что касается Холмса, то он без всяких на то оснований утверждал, что «злоупотребляет моей отзывчивостью», когда пользуется моими услугами в качестве помощника и доверенного лица. «Вы так умеете слушать, дружище», — говорил он обычно, и это вступление всегда доставляло мне удовольствие, ибо предвещало, что мне вновь может выпасть честь разделить с ним опасности и волнения нового расследования. Благодаря этому нить моей дружбы с великим сыщиком не обрывалась.

Моя жена, самая чуткая из женщин, воспринимала эти отношения с редким терпением. Постоянные читатели моих несовершенных повествований о делах, которые расследовал Шерлок Холмс, помнят ее как Мэри Морстен, с которой меня свела счастливая случайность, когда вместе с Холмсом я был занят делом, озаглавленным мною «Знак четырех». Преданная жена, каких мало, она коротала долгие вечера в одиночестве, пока я разбирал свои заметки о старых приключениях Холмса.

Однажды утром за завтраком Мэри сказала:

— Я получила письмо от тети Агаты.

Я отложил газету.

— Из Корнуолла?

— Да. Бедняжка. Жизнь старой девы такая одинокая. А теперь врач уложил ее в постель.

— Надеюсь, ничего серьезного.

— Она об этом не пишет. Но ей уже скоро восемьдесят, и кто знает…

— Она совершенно одна?

— Нет, с ней Бет, моя старая нянюшка, да еще работник, который следит за домом и участком.

— Приезд любимой племянницы, конечно, был бы для нее полезнее всех лекарств мира.

— Она прямо не просит, скорее робко намекает, но я колеблюсь…

— Я думаю, тебе надо поехать, Мэри. Недельки две в Корнуолле и тебе пойдут на пользу. В последнее время ты немного побледнела.

Мои слова были вполне искренними, но отчасти они были подсказаны другой, более мрачной мыслью. Не будет преувеличением сказать, что в то утро в 1888 году всякий мужчина в Лондоне, обладающий чувством ответственности, рад был бы отправить свою жену, сестру или возлюбленную из города, представься ему такая возможность. Причина для этого была одна, и весьма веская. Ночами по улицам и темным переулкам города рыскал Джек Потрошитель.

И хотя наш тихий домик в Паддингтоне находился далеко от Уайтчэпела, где орудовал маньяк, кто мог быть спокоен? Когда речь шла об этом чудовище, логика не помогала.