|
Не учитывали также, что Франция, создавая оборонительную линию, заранее сообщает противнику о том, какими методами она будет действовать в будущей войне, давая ему возможность задолго подготовить контрмеры. Вся эта затея была плодом косности, рутины, дряхлости мысли военных кругов Франции. Как бы то ни было, после длительных дебатов в декабре 1929 года парламент принял закон о строительстве грандиозной системы оборонительных сооружений стоимостью в 3,5 миллиарда франков, которые вошли в историю под названием «линии Мажино». Она явилась, естественно, основой всей стратегии французского генерального штаба. Нетрудно заметить, что идея «линии Мажино» полностью соответствует тактическим теориям полковника Муарана, против которых де Голль решительно выступал. Но вся сложность заключалась в том, что сторонником строительства линии оборонительных сооружений был сам маршал Петэн, покровитель де Голля! Капитан оказался в крайне неприятной ситуации, ибо ему предстояло доказывать правильность идей, которые он категорически отвергал.
Де Голль в течение месяца выполнил задание, и в декабре 1925 года в «Ревю милитер франсэз» появляется его статья: «Историческая роль французских укреплений». Начав свою статью с характеристики исторических и географических факторов вопроса, де Голль изложил свою точку зрения на проблему безопасности Франции, резко отличавшуюся от благодушного тона, с каким официальные представители Франции говорили тогда о нерушимости мира, якобы обеспеченного Лигой наций и политикой «примирения» с Германией, которое гарантировал сам германский канцлер Штреземан. «В ходе недавней войны, — писал де Голль, — несмотря на исключительные военные приготовления Франции и беспримерное в истории национальное единение, ее слабые границы на севере и востоке оказались нарушенными. Французы услышали гром вражеских пушек под стенами своей столицы спустя восемь дней после первых сражений. Победа совершенно не в состоянии рассеять глухое беспокойство, которое внушает им будущее. Несмотря на ослабление в данный момент ее главного врага, временную защиту Рейна, возвращение Меца и Страсбурга, союз с Бельгией, добрую волю Люксембурга, а также основание и развитие международных институтов, Франция сохраняет слишком тяжелое и глубокое воспоминание о частых нашествиях, жертвой которых она была, чтобы забыть о невыгодности ее границ или пренебрегать этим обстоятельством. Пагубная слабость границ является, впрочем, особенностью нашей родины. При-пода гораздо лучше защищает Англию, Германию, Италию, Испанию, Россию. Эта абсолютная и относительная уязвимость Франции во все времена вызывала тревогу ее правительств, которые пытались компенсировать ее в зависимости от времени, обстоятельств или доктрин расширением территории, союзами, международными соглашениями или строительством укреплений. После недавних испытаний Франция отказалась от территориального расширения, она заключила союзы и стремится к развитию некоторых международных институтов. Но должна ли она укреплять свои границы?» Де Голль в соответствии с установкой своего начальства отвечает на этот вопрос утвердительно. Однако он сопровождает эту уступку такими оговорками, которые явно идут вразрез с официальной линией. Он утверждает, что нельзя строить всю французскую военную доктрину на использовании только линии сильных оборонительных сооружений, ибо это заранее обрекает армию на пассивность. Намечая линии фортификаций, он считает укрепленные пункты лишь базой для динамичных маневренных операций войск. Таким образом, де Голль пошел на компромисс, но отказался уступить в самом главном. В атмосфере угодничества, окружавшей персону маршала, довольно неортодоксальная статья де Голля вызвала немало разговоров. Де Голль понял, что он, возможно, поступил опрометчиво, связав вопрос об укрепленных линиях с общей военной доктриной. Ему становится ясно, что покровительство маршала имеет и отрицательные стороны, ибо ограничивает его самостоятельность. |
