— А ты не слишком много требуешь, а?

— В самый раз.

— Ты мне за это персональную планету будешь должен, ты понимаешь?

— Я тебе ее уже должен, Корбек. Мысли шире.

Сервитор принес Гаунту новые данные от перезагруженных кодификаторов, установленных в баптистерии. Гаунт просмотрел их, и доклад Варла приковал его взгляд.

— Даур?

— Сэр!

— Мне нужен список гильдий, контролирующих топливные поставки, и от каждого из этих уродов — заверенное подтверждение того, что они перекрыли трубы.

— Так точно, сэр.

Гаунт провел следующие десять минут, воксируя тактические инструкции десяткам разрозненных отрядов по всему улью. Он не смог связаться с Варлом — да и вообще ни с одной частью к северу от Главного хребта. Пока он работал, сервиторы и работники находили и отмечали на гололитической карте города конкретные пункты его диспозиции, присоединяя к ней все данные, которые получали с полей.

Какое-то время Гаунт возился с настройками вокса, рыская по частотам, чтобы вычислить частоты, захваченные зойканцами. Он все еще надеялся, что им удастся перехватить и контролировать зойканские передачи, чтобы проникнуть в тактические планы их командования. Но тщетно. Зойканские каналы кишели передачами, но все — на неразборчивом щебете, который не поддавался переводу даже лингво-когитаторами, сплошной бессмысленный поток мерзкого механического шума, не содержащего никаких секретов. Или шум, или скандируемые повторения имени Наследника на частотах пропаганды. Гаунт достаточно долго боролся с Хаосом, чтобы не просить ученых или астропатов пытаться расшифровать щебет. Он не мог позволить скверне развратить ни одного сознания в улье Вервун.

Шум в дверях отвлек Гаунта от работы. Отряд солдат Вервунского Главного вел генерала Штурма в баптистерий.

— Мы поймали его, когда он пытался присоединиться к группе беженцев, погружающихся на лодку, сэр, — сообщил командир группы.

Гаунт смерил Штурма взглядом.

— Дезертирство? — мягко спросил он.

Штурм поправил фуражку, ощетинившись.

— Здесь старший по званию — я, Гаунт! Не ты! Улей Вервун потерян! Я подал сигнал к отступлению и эвакуации! Я мог бы всех вас расстрелять за неподчинение!

— Ты… дал сигнал к эвакуации? А почему же тогда все имперские силы и планетарные войска продолжают сражаться? Даже твои собственные вольпонцы? Ты, должно быть, подал сигнал очень тихо.

— Не смей говорить со мной в таком тоне, ты, сраный выскочка! — проквакал Штурм. В комнате повисло гробовое молчание, и все взгляды устремились на них. — Я старший генерал Вольпонского Королевского! Я старший уполномоченный офицер в улье Вервун! Ты подчинишься мне! Ты будешь меня уважать!

— Что тут уважать? — Гаунт обошел Штурма, с любопытством оглянувшись на лица наблюдавших. Никто почему-то и не думал бросаться на защиту генерала. — Ты бежал с Сондарских врат. Ты бежал из Главного хребта к реке. Ты предал весь улей Вервун.

— Я старший офицер!

Грубым рывком Гаунт сорвал погоны с кителя Штурма.

— Уже нет. Ты позорище. Трус и убийца. Ты прекрасно знаешь, что это твои распоряжения погубили пять сотен моих танитцев на Вольтеманде. Ты убил их потому, что они справились с тем, чего не смогли твои Аристократы, — Гаунт смотрел прямо в глаза Штурму, а тот часто мигал. — Не возьму в толк, как ты вообще пробился в генералы.

Штурм, похоже, скис.

— Оружие… — слабо сказал он.