Балвер, по крайней мере, был ветераном, участвовал в боях в годы восстаний в колониях Севгрупп на главном спутнике Вергхаста. Он был крепко сбитым мужчиной, носил такую же ярко-зеленую бронеформу и рабочую одежду, как и его люди, хотя значок на фуражке и потрескивающий силовой коготь немедленно выдавали в нем командующего. Когда четверо офицеров собрались вокруг схемного стола в шатре Модайла, Корбек вскоре заметил, что Модайл сильно полагался на мнение Балвера. Балвер тоже заметил это и стал перетягивать командование на себя. Все, что ему нужно было делать, — намекать и манипулировать, и Модайл быстренько подхватывал идеи и превращал их в тактические решения так, словно они были его собственными.

«Сейчас это неплохо, даже к лучшему, но что будет, когда начнется стрельба?» — думал Корбек. Без непосредственного, крепкого руководства оборона развалится.

После встречи, на которой Призраков оттянули на позиции вдоль восточного фланга, по периметру рудников и развалин литейных, Корбек отвел Балвера в сторону.

— При всем уважении, Модайл — слабое звено.

Балвер кивнул.

— Согласен. То же можно сказать о большинстве офицеров Вервунского Главного. Неопытные. Мои ребята хотя бы прошли боевое крещение в лунных войнах. Но это спектакль улья Вервун, и их Штаб домов имеет полномочия выше наших, полковник.

— Нужно принять меры предосторожности, — ровно сказал Корбек, почесывая шею. В этих сараях химзавода были проклятые вши. — Я не говорю о прямом неповиновении…

— Я понимаю, о чем вы. Мой старый позывной — «наковальня». Пусть это будет сигнал к согласованию приказов в обход Модайла, если в этом возникнет необходимость. Я не хочу оказаться в опасности из-за неопытности командующего. Пусть даже и действующего из лучших побуждений, как Модайл.

Корбек кивнул. Ему нравился Балвер. И он надеялся, что до их плана дело не дойдет.

Прошел еще день дымной тишины за Куртиной. Нервы начали сдавать. Пока продолжался обстрел, сохранялась хотя бы иллюзия, что кто-то ведет войну. Ожидание — худший враг солдата — начинало собирать свою дань. Беспокойные умы имели слишком много времени на волнения, страх, догадки. Почти три четверти миллионной армии торчали на позициях у южной Куртины улья Вервун, не имея чем заняться, кроме как дремать, тревожиться, наблюдать за спектральными вспышками Щита высоко в небе и изводить себя собственным воображением.

УКВГ был занят. Шестьдесят семь дезертиров или подозреваемых в уклонении были казнены только в первые двадцать четыре часа.

Днем двадцать седьмого дня солдаты на Стене обратили внимание на зловещие щелкающие и звякающие звуки, доносящиеся из дымовой завесы внизу. Шум моторов, огромная сервосистема, стук механизмов, грохот приводов, скрип металла. Казалось, что штурм начнется в любой момент.

Но звуки просто продолжались до темноты и участились ночью. Они были чуждыми и непонятными, словно крики невиданных существ в неизвестных механических джунглях.

Двадцать восьмой день прошел в тишине. Механические звуки утихли на заре. К полудню дым начал рассеиваться, особенно когда юго-западный ветер пригнал дождевые тучи с берега. И все же видимость оставалась слабой, по-прежнему не хватало освещения. В сером мареве уничтоженных трущоб ничего нельзя было рассмотреть.

На двадцать девятый день наблюдатели на Стене у Сондарских врат заметили небольшую группу зойканских танков, движущихся по магистрали рядом с Южным шоссе, в двух километрах от Стены.