Он жестом приказал всем подняться, и они повиновались, но рядом с могущественной фигурой все равно чувствовали себя стоящими на коленях. Аура Императора наполняла все пространство, господствуя над остальными ощущениями.

Дорн удостоился кивка, второй кивок был предназначен Вальдору.

— Мой благородный сын. Мой верный защитник. Я слышал ваши слова и знаю, что вы оба были правы. Нельзя забывать о том, кто мы и к чему мы стремимся. Но нельзя забывать и о том, что нам противостоит могущественный враг и тьма бросила нам вызов.

В глубине глаз отца Дорн уловил чувство, непостижимое для всех остальных. Впечатление было столь мимолетным и неустойчивым, что он едва успел его отметить. Он увидел такую глубокую и неизбывную печаль, что сердце сжалось от сострадания, какое только сын может испытывать по отношению к отцу.

А Император, подняв руку, показал на заглядывающий в комнату рассвет.

— Пришло время вывести вас на свет. Официо Ассасинорум слишком долго был моим секретным клинком, известной всем тайной, о которой никто не осмеливался говорить. Такое оружие, никому не подвластное, не может существовать вечно. Чтобы им управлять, его надо видеть. Ни в одном нанесенном ударе, ни в одном принятом решении, ни в одном предпринятом действии не должно быть никаких сомнений… иначе мы ничего не добьемся. — Его взгляд остановился на Дорне, и Император слегка кивнул. — И в предстоящей войне я должен быть уверен в каждом оружии, которое имеется в арсенале Империума.

— Во имя тебя, отец, — кивнул в ответ примарх. — Во имя Императора.

Дагонет был почти мертв, а поверхность планеты превратилась в мозаику горящих городов, вспененных океанов и остекленевших пустынь. Но Сыны Хоруса все же проявили сдержанность: если бы они захотели, Дагонет могла постигнуть судьба многих других миров, не желавших принять власть Хоруса. Тогда залпы циклонических торпед ударили бы по ключевым точкам тектонического пояса и превратили бы планету в шар оплавленной земли.

Но Дагонету была уготована иная судьба. Он еще пригодится Хорусу на его пути к победе.

Эреб поднялся на вал и заглянул в кратер, образовавшийся на месте столицы. Противоположный край гигантской чаши из мутного стекла и расплавленных скал скрывал ядовитый туман, но Несущий Слово видел достаточно, чтобы оценить общий масштаб. Со всех концов планеты сюда приходили транспортные суда, свозившие всех, кто остался в живых. Он смотрел, как низко пролетавшие «Грозовые птицы» открывали подфюзеляжные люки грузовых отсеков и сбрасывали людей, словно ненужный мусор, прямо в толпы уже собранных внизу обитателей планеты. Людей распределяли вдоль пересекающихся линий, перечеркивающих дно кратера. По всему многокилометровому периметру через равные промежутки стояли воины Астартес, и одно только их присутствие удерживало людей от попыток выбраться наверх и бежать. Тех, кто все же осмеливался на неповиновение, отбрасывали назад выстрелы из болтеров. Такая же участь постигала строптивцев, выходящих за пределы начертанного в пыли восьмиугольника.

Из толпы пойманных людей — они даже не заслуживали названия пленников — доносились стоны и испуганные вздохи, которые овевали Несущего Слово ласковыми волнами. Было бы отлично остаться здесь и погрузиться в океан темных эмоций, переливающихся через край гигантской ямы, но ему еще предстояло кое-что сделать.

Он услышал, как кто-то ступает по обломкам, образующим край кратера, и обернулся навстречу приближавшемуся Астартес. Вокруг него при каждом шаге вверх поднимались тонкие струйки пара — перегретая земля все еще отдавала жар бомбардировки.

— Первый капеллан. — Деврам Корда старательно отсалютовал. — Ты хотел, чтобы я доложил тебе обо всем, что касается твоего… оперативника. Мы обнаружили интересующие тебя останки.