О, она не скучала. Совсем не скучала. Но подолгу оставалась одна в незнакомой стране с незнакомой культурой. При этом Присцилла не ощущала себя чужой до того рокового дня, который провела с матерью Карлоса и с Марсией Арбэлоэс.

— Знаешь, самым трудным было выносить ее сочувствие, — сухо заметила Присцилла. — Как она переживала, что я оказалась настолько слепой и не поняла истинного смысла твоего отношения ко мне. Как сетовала, что ее родной сын обманул меня, доверчивую наивную дурочку, не объяснив моего места в его жизни!

— И какое это место… по мнению моей матери?

— Место женщины, удовлетворяющей низменные страсти и желания мужчины. На таких, естественно, не женятся. Женщин, подобных мне, просто используют и забывают, едва надобность в них отпадет. Истинные сыны Венесуэлы достойно ведут себя только с благовоспитанными девицами с незапятнанной репутацией, которые и становятся их женами.

— Ты поверила, что я настолько бесчестен, что могу использовать женщину… любую женщину, не говоря уже о сестре друга? — с горечью вырвалось у него.

Присцилла вскинула на него осуждающий взгляд.

— Но ты же обошелся со мной как со шлюхой прошлой ночью. Разве не так?

— У тебя был выбор, — отплатил он ей той же монетой, и в жгучих темных глазах Присцилла не увидела ни тени раскаяния. — Сама согласилась на эту роль. Не такую ли роль ты отвела мне два года назад? Роль самца для удовлетворения твоих сексуальных потребностей!

— Ты для меня никогда таким не был! — воскликнула она. — Я сказала это только потому…

— Потому что слова моей матери значили для тебя гораздо больше, чем все, что было между нами? — разгневанно прервал ее Карлос.

— Не только слова, Карлос. Я познакомилась с твоей будущей невестой, Марсией Арбэлоэс.

— О! — Его глаза негодующе сверкнули. — И Марсия прямо так и сказала, что она моя невеста?

— Было использовано слово «обручены».

— Кто использовал? Марсия?

Присцилла задумалась. На самом деле она не могла припомнить, чтобы Марсия произносила это слово. Но все, что она делала и говорила, недвусмысленно подразумевало именно это.

— Когда мы с Карлосом поженимся… — звучало рефреном, пока мы сидели за ланчем и она рассказывала о планах вашей будущей счастливой совместной жизни, — рассказывала Присцилла, решив быть предельно точной в своих воспоминаниях. — Да, это твоя мать использовала слово «обручены». Еще до прибытия Марсии.

— Где был ланч?

— В доме, принадлежащем твоему семейству.

Челюсти у Карлоса сжались, губы превратились в жесткую тонкую линию. Присцилла ощущала, как в нем закипает дикая разрушительная ярость, но он сумел справиться с ней.

— Как это произошло? — потребовал он ответа.

Голос Карлоса прозвучал глухо, как отзвук мучительной борьбы, что происходила в нем.

— В то утро твоя мать пожаловала к нам на квартиру, — живо начала Присцилла. — Было что-то около половины одиннадцатого. Она представилась и пригласила меня на ланч, чтобы… — Тошнотворная волна внезапного раздражения перехватила ей горло. Присцилла отвернулась, чтобы не искать напрасно сочувствия в глазах Карлоса. — Чтобы узнать побольше о тебе и о твоей жизни, — добавила она уныло.

Зря я так разоткровенничалась, — досадливо поморщилась Присцилла. — Ничего хорошего из копания в прошлом не получится.