– Я снял вам комнату, – возвратившись, сказал полковник. – На третьем этаже, с окнами на улицу. Там будет потише, чем в комнатах окнами во двор.

– Вы за нее заплатили? – спросила она.

– Разумеется.

– Сколько? – Она открыла ридикюль. Наступило молчание.

– Этого не надо, – сказал полковник.

– Напротив. – Она посмотрела на него. – Непременно надо. Благодаря вам я не нищая, не так ли?

Он сжал зубы и выглядел еще мрачнее, чем обычно..

– Я буду удовлетворять потребности моей жены, пока я нахожусь в ее обществе, мадам.

– Входит ли сюда ее потребность в уважительном отношении? – спросила она, щелкнув замком ридикюля и наклоняясь, чтобы взять свой саквояж. Его рука обхватила ее запястье.

– Еще немного, – сказал он, – и все будут смотреть на нас. Если мы хотим ссориться, то лучше это сделать в вашей комнате, не привлекая внимания.

– Я вполне в состоянии сама найти свою комнату, если скажете мне номер, – заявила Ева. – Я не хочу отнимать у вас даже лишнюю минуту, полковник Бедвин.

Но он взял ее саквояж и зашагал к широкой деревянной лестнице. Ева засеменила за ним, с большой ловкостью избегая столкновений со спешащими куда-то постояльцами и слугами. Они поднялись по лестнице на третий этаж и пошли по длинной галерее, пока не остановились перед дверью в самом ее конце. Эйдан открыл перед Евой дверь, и она вошла первой.

Комната была ни большой, ни хорошо обставленной. В ней стояли лишь большая кровать, комод, умывальник и один стул. Но по крайней мере было чисто. И сюда слабее доносился шум, особенно когда Эйдан вошел и закрыл за собой дверь.

У него не было необходимости входить в комнату. Ева, повернувшись к нему спиной, сняла шляпу и перчатки и положила их на комод.

– Почему вы приехали? – спросил он, – Или незачем об этом спрашивать? Герцог приехал за вами, а очень мало людей могут устоять перед Бьюкаслом, когда он хочет добиться своего. Как он уговорил вас?

– Это не важно, – ответила Ева. – Завтра я снова буду в Рингвуде, и вы больше никогда не увидите меня и не услышите обо мне, как и я о вас. Вы сегодня ничего не потеряли, если не считать платы за комнату и кэб.

– Ужас в том, – сказал Эйдан, – что я не помню, что я наговорил Вулфу, когда увидел вас там, в библиотеке, и понял, что он наделал. Кажется, я сказал, что вас надо было оставить там, в деревне.

Ева отошла к окну, подальше от Эйдана, и уперлась ладонями в подоконник. Внизу под окном запряженная четверкой карета замедлила ход, поворачивая с улицы во двор гостиницы.

– Вы сказали, – напомнила Ева, – что здесь я вам не нужна. Это было сказано ясно и понятно. Я тоже не хочу здесь находиться. В наше соглашение входило, что ни один из нас не будет досаждать другому дольше, чем этого требует необходимость.

Она услыхала, как полковник поставил саквояж на пол. Ей не хотелось оборачиваться и смотреть на него. В своем старом поношенном мундире он вызывал у Евы страх, а они были наедине в маленькой комнате.

– Но я говорил не подумав, и вышло грубо, – признался он. – Я хотел сказать совсем не то.

– Вы сказали, – более уверенно возразила она, повернувшись и с упреком глядя на него, – что вы вправе распоряжаться собственной женой. Это было более чем непорядочно, полковник. Мы заключили брак по обоюдному согласию. Мы расстались с твердым намерением больше никогда не встречаться. Между нами никогда не возникал вопрос о вашей власти и моей покорности вам, ибо я вам не жена. И совершенно независима от вас.

Полковник тоже был вне себя от ярости.