— Плотничал он. Когда работы не было — собирал в лесу мёд и продавал на рынке. А две недели назад пришёл без мёда. Сказал, что сильно устал, сразу спать лёг. А утром не встал.

— Куда ездил за мёдом?

— В Комариную чащу. Три дня в лесу пропадал. И вот, вернулся…

— Он старшего сына брал с собой?

— Брал иногда. А в тот раз не взял.

Марья беззвучно заплакала.

— А только всё равно я его отравила, — вдруг сказала она сквозь слёзы. — Он мучился очень, кричал, яду просил. Я и дала. Дети плакали…

— Ты этим своих детей спасла, — строго сказал ей Сытин. — И себя.

Он подумал и добавил:

— А, может, и ещё кого. Что мужу дала?

— Беладонну.

— Ясно, — разочарованно вздохнул Сытин. — Значит, беладонна их не берёт. Запомни, Немой!

Я кивнул. Ни хрена себе следствие!

— Степан! — снова позвал Сытин.

Палач приоткрыл дверь.

— Накорми её, дай ей воды умыться. А потом отвези домой, только сам. На вот тебе денег на повозку. И новую верёвку обязательно купи. После сразу возвращайся — у тебя сегодня работы много будет.

Сытин протянул палачу несколько серебряных монет.

— Понял, Василий Михалыч! Всё сделаю.

Степан осторожно помог женщине подняться с табурета и повёл к двери.

— Погоди! — окликнул их Сытин. — Марья, ты где живёшь-то? Сына твоего мне надо расспросить.

— На Плотницком конце, третий дом от ручья, — ответила женщина.

Сытин махнул рукой.

— Уводи! Идём, Немой!

Я с удовольствием выпрямился, только сейчас чувствуя, как от холодной стены заледенела спина.

Мы вышли из тюрьмы. У ворот по-прежнему скучал вояка в расстёгнутом грязном кафтане.

— Как зовут? — проходя мимо, спросил его Сытин.

— Крюк, — ответил тот.

— А имя?

— Прошка… Прохор!

— Женщину, которая мужа отравила, ты задержал?

— Нет, Косой с Митькой!

— Ясно. Слушай внимательно. Как сменишься — найдёшь Косого и Митьку. Скажешь, чтобы шли к палачу. Пусть скажут, что им полагается по десять кнутов без пощады — за то, что женщину не расспросили и не доложили. Потом разбудишь начальника. Ему двадцать кнутов — за бардак. Если выживет — отвезите в княжескую тюрьму, сдайте Никите Ильичу. Утром я нового начальника пришлю.

Сытин помолчал, глядя на побледневшего Прошку.

— Ну, и тебе десять кнутов — за то, как службу несёшь. Запомнил?

Прошка молча кивнул. Его толстый нос покрылся капельками пота.

— Не перепутай, — сказал Сытин. — Я проверю.

Мы вышли за ворота тюрьмы.

— Эх, хорошо! — с наслаждением потянулся Сытин, глядя на низко висящее солнце. — А пойдём-ка, Немой, пожрём! Заслужили мы с тобой по миске щей с мясом, или нет?

Он ухватил меня за рукав и почти бегом потащил в кабак, который стоял здесь же на площади.

На удивление, вокруг кабака не валялись пьяные. Да и внутри было чисто и тихо. Мы сели за дальний стол.

— Водки, солёных огурцов и две миски щей с говядиной! — потребовал Сытин у подбежавшего слуги.

— Щей с говядиной нет, — ответил тот. — Постный день.

— Ах ты, — Сытин хотел выругаться, но сдержался. — Ну, тащи, что есть! Только быстрее!

— Сейчас, Василий Михалыч!

Слуга убежал в кухню.

Через пару минут на столе стояла водка в холодном кувшине и огромное блюдо с солёными огурцами и неровно нарезанным хлебом.

Сытин разлил по стаканам.

— Давай, Немой! Для аппетита!

Водка обжигающим комком провалилась в желудок.