— Садись, — предложил он Немцу. — Дошлём патрон, мишени чешутся.

Серёга хотел, чтобы Немец понял: он получит не только работу и жильё, но и самое большое благо — возможность общения с ним, с Лихолетовым.

— Серёга, а насколько у тебя тут всё надёжно? — спросил Немец.

— В смысле?

— Ну… В Москве заваруха — и ты сразу же бойцов мобилизовал…

— А‑а, это… Это херня. «Коминтерн» ведь вовсе не на бизнесе держится. Бизнес — просто потому, что при Горбачёве можно. А «Коминтерн» держится на «афганской идее». И она всегда будет работать, хоть при какой власти.

— Что за «афганская идея»? — недоверчиво спросил Герман.

— Идея, Немец, в том, что «афганец» всегда поможет «афганцу». Как там было, помнишь? Прижмут басмачи пехоту на седловине — к пацанам сразу помощь: с неба вертушки летят, по дороге бэтээры катят, из‑за хребтов по бородатым «грады» работают. Все друг другу помогают, так положено.

— Ну, было, — неохотно согласился Герман. — А здесь это при чём?

В «барбухайке» пахло пылью. Серый снова разлил коньяк по стопочкам.

— «Афганская идея» — братство. В Афгане мы были братья по Союзу и на этом воевали. А в Союзе мы братья по Афгану и на этом делаем дела.

— Какие?

— Да какие обычно. Какие по закону разрешается. В основном разный бизнес: кооперативы, эспэшки, «челноки», кредиты, биржа. Ещё всякий собес и «гуманитарка». Да можно дохера всего, Немец. Тебя везде поддержат. Коммерс‑«афганец» тебе всегда в долг даст, поверит, поручится. Мент‑«афганец» твою жопу прикроет. Бандос‑«афганец» на тебя не полезет. Любой начальник тебя выслушает, если его самого как‑то Афганом задело, посоветует, познакомит с нужными людьми. Вот и работай. Зелёный свет!

— А я подумал, ты что‑то вроде бригады сколотил, — признался Немец.

— Здесь, в Батуеве, многие так думают, — согласился Серёга. — Мы же не терпилы. Мы нагибаем, кого надо. Каких‑то — крышуем. Ставим себя жёстко. Но не грабим и не отжимаем. Живём по закону — обычному, а не воровскому, и других тоже заставляем по закону жить. Пинком под срандель.

— Виннету — вождь апачей, — усмехнулся Герман.

— Ну, да, сын Инчу‑Чуна, — Серёга весело оскалился, а потом посмотрел Немцу в глаза: — Короче, знаешь, что такое «Коминтерн»? Никому не говори, военная тайна. Это землячество по войне. Похеру, какая была война. Похеру, герой ты там был или чмордяй. Зато тебя здесь свои не кинут. Сведи в систему свои силы и «афганскую идею», и получится «Коминтерн».

— Ты сам такое придумал? — Герман был поражён Серёгиной стратегией.

— Я же в душе генерал, — самодовольно ответил Серёга.

А Немец ещё там, под Гиндукушем, понял, что он в душе — солдат.

За полтора месяца Герман не успел выучить улицы Батуева, и потому Серёга сейчас стоял у него за спиной и подсказывал:

— За гастрономом сворачивай направо. Теперь налево — до бани. Прямо.

Осень в этом году получилась какая‑то ярмарочно развесёлая и свежая — наверное, потому что деревья в запущенных скверах разрослись привольно и дико. Серые стены панельных многоэтажек окрасило отсветами петушиных хвостов. Улицы переметало разноцветными фантиками палой листвы, точно затягивало в карусель. Бульвары казались пёстрыми матрёшечными рядами.