(Неисповедимы пути Господни: этот экземпляр спустя десятилетия попал в мою библиотеку. Книга хранит следы не до конца вытравленных хлоркой тюремных штампов.)

На завтрак подали какао, эклеры, омлет с сарделькой.

Потом повели на прогулку. По стёртым тысячами ног ступенькам она поднялась на крышу. Там на огороженном высокими стенами прямоугольнике Ольга целый час глядела на голубое небо и завидовала птицам, высоко летавшим над головой.

Ольга была растрогана вниманием Мартынова, по неопытности поверила его речам. Она попросила бумагу и карандаш, написала:

«Особому Отделу московской ЧК. Заявление. Я предлагаю свои услуги в поиске Кошелькова. Где он скрывается, не знаю, но уверена, что если буду на свободе, он ко мне придёт, поскольку очень в меня влюблён».

Прошло два дня. Ответа не последовало. Её помощь не была больше нужна. «Усиленный паёк» перестали носить и снова перевели в общую камеру, в которой стояла зловонная параша — большой бак, куда опорожнялись несчастные женщины. Бак выносили сами заключённые два раза в сутки — после утреннего подъёма и перед отбоем. В камерах был лишь водопроводный кран с маленькой раковиной и кусочек хозяйственного мыла.

Легче стало, когда перевели в Лефортовскую тюрьму: там кроме водопроводного крана в камере был унитаз. И неплохая библиотека.

О СМЕРТИ И О ЛЮБВИ

Дело в том, что весёлого и щедрого бандита Яшки Кошелькова уже не было в живых. Чекистам в руки попались несколько налётчиков из банды Кошелькова. Их долго не держали, быстро ставили к стенке. Один хотел «купить» жизнь. Он назвал адрес, где затаился Яшка: Старый Божедомский переулок, 8.

Мартынов, руководивший засадой, так описал финальную сцену:

«Мы Яшку увидели, он появился. Он шёл с одним из своих сообщников (Емельяновым. — В.Л.)… Не было места для раздумий. Не нужно было стараться взять его живым. Лишь бы как-нибудь взять! Мы выскочили и стали стрелять. Первым же выстрелом попали в голову Яшкину сообщнику. Он завернулся по оси от силы удара, его бросило к воротам, и сразу вышел из боя. А Яшка применил свою любимую систему: стрелял сразу из двух револьверов. Но выстрелом из карабина был смертельно ранен. Яшка, обливаясь кровью, стрелял ещё сидя, затем завалился навзничь… Но уже лёжа, полуослепший от крови, заливавшей лицо, механически продолжал жать на гашетки, посыпая пули в небесную синь».

Яшка Кошельков, напичканный пулями, умер в Лефортовском тюремном лазарете. Удивительно, но он жил ещё восемнадцать часов! В бреду, коснеющими губами он повторял единственное слово — «Ольга». На лице застыла странная печальная улыбка. В последние мгновения он думал о той, которая навсегда покорила его сердце. И которую никогда не увидит…

Мне довелось видеть тюремное фото Ольги: чистое красивое лицо, сочные крупные губы, светлые глаза и толстая русая коса. В такую влюбиться немудрено.

ЭПИЛОГ

Мой добрый знакомый, один из латышских стрелков Артур Карлович Спрогис долгие годы одиноко жил в Большом Гнездниковском переулке на втором этаже дома 10, в квартире 231. Он радовался моему приходу. Мы пили вино. Спрогис рассказывал потрясающие истории.

Когда ему было шестнадцать лет, он охранял кабинет Ленина в Кремле. Именно тогда случилась история, о которой в школьных учебниках в давние времена печатали умильный рассказ: Ленин угостил юного красноармейца, стоявшего на посту, бутербродом с вареньем.

Так вот, молодой Спрогис находился в добрых отношениях со своим земляком Яковом Петерсом. Тот рассказал, что когда Дзержинский узнал о гибели Яшки, он с непонятной грустью вдруг произнёс:

— Вот это натура! Жаль, что Яшка пошёл по кривой дорожке. Каким был бы замечательным чекистом — умный, бесстрашный!

Зато Ленин, узнав о ликвидации Яшки, был счастлив:

— И мой браунинг обнаружили? Очень, очень хорошо, товарищи! Собаке, так сказать, смерть собачья! Труп сжечь и спустить в канализацию!

Я спросил:

— Артур Карлович! Что стало с Ольгой?

— А что Ольга? Из всех благ, что ей были обещаны, выполнили единственное, но важное: из военного суда её дело перевели в гражданский суд.