Решительно направившись за ней, я пересек двор и вспрыгнул на крыльцо. Достав из кармана ключи, отпер перед ней дверь.

– Входи! – рыкнул, включая свет, больше не собираясь с «женой» нянчиться.

Свадьба свое отгуляла, а вместе с ней закончилось и мое внимание. Пришло время обозначить границы нашей общей жизни на моих условиях, и я собирался покончить с этим как можно скорее. Смотреть в своем доме на жену не хотелось.

– Иди за мной! – позвал Мышь, проходя холл и входя в гостиную.

Честно говоря, ожидал от нее сопротивления, но она послушно зацокала каблуками за спиной и лишь на секунду замешкалась на пороге. Замерла, остановившись в паре шагов от меня, наблюдая как я снимаю с себя пиджак и бросаю его на гостевой диван.

– Нравится?

Девчонка моргнула, поджала губы и подняла подбородок. Ответила, едва не фыркнув:

– Ни капли!

– Я тебя про дом спрашиваю.

Ага, значит, бледной Мыши все же не чужд румянец. Зарделась до макушки, как первокурсница, и отвернулась, оглядывая комнату.

– Не знаю. Пока не поняла. Я бы предпочла свое жилье.

– «Твое» – осталось в прошлой жизни, – сказал сквозь зубы. – Привыкай к тому, что теперь есть «наше». Это дом моего деда, и пока мы будем жить здесь. Они с женой поживут на даче, чтобы дать тебе привыкнуть. Завтра я уеду, так что осмотришься здесь сама, что и как.

Гостиная переходила в небольшую нишу, из которой вели две двери. Я подошел к одной из них и толкнул. Качнул головой, указывая на комнату.

– Вот это – моя спальня.

– А где моя?

– Здесь.

Губы Мыши дрогнули и вновь упрямо поджались. Она прижала к себе сумочку и нахмурилась:

– Я не буду спать с тобой! – решительно заявила, как будто я, твою мать, стою здесь и слюни пускаю на ее худосочное тело! – И не мечтай, Борзов! Я тебя не знаю, а то, что вижу, мне не нравится!

– Все сказала?

– Все, – даже кивок у нее вышел упертый и решительный. И взгляд такой, что и не усомнишься: не будет.

Значит, не нравлюсь? Всем бабам нравлюсь, а бледной Мыши нет?

Я повернулся к «жене» и сунул руки в карманы.

– Кстати, о птичках… – заметил, без интереса ее оглядывая. – Запомни, я не сплю с холодными бабами, похожими на манекены. У меня с юности антипатия ко всему неживому. И я всегда найду, кого трахнуть, так что можешь быть спокойна за свою добродетель. Считай, что эта спальня – мое к тебе проявление доброты, раз уж так случилось, что ты моя жена. В отличие от соседней спальни, в которой буду жить я, здесь есть ванная комната и гардеробная. Но если ты не согласна с моим предложением, я не настаиваю. Можешь занять соседнюю, мне все равно.

– Нет! Я… я согласна на эту!

Вот так то лучше. А то строит тут из себя, понимаешь ли.

– А ключ? Ты дашь мне ключ от комнаты? – спросила.

Я даже поперхнулся. В этом доме всего две комнаты запирались на замки, и моя спальня – одна из них. Мне не хотелось, чтобы Анжелка совала нос в мои дела. И Мышь, гляди ка, заметила.

– Собираешься от меня запираться? Думаешь, я буду рваться к тебе?

Мышь вернула мне равнодушный взгляд сторицей. Поправив очки, опустила голову и отвернулась к комнате.

– Я тебя не интересую, ты сам это сказал. Но я часто работаю по ночам. Не хочу, чтобы мне мешали. Я люблю тишину.

Твою мать! Значит, я уже помеха? Эдак она мне на голову сядет в собственном доме!

Не знаю, чем закончится завтрашний день, но за сегодня я уже порядком от нее устал.

Дать ключ ничего не стоило, но из упрямства бросил сквозь зубы:

– Нет, не дам.