Моя уютная квартирка в Сокольниках действительно обходится мне недешево. Я могла бы экономить значительную часть зарплаты, если бы в один прекрасный день мне не вздумалось покинуть родительский дом и начать самостоятельную жизнь. Это произошло четыре года назад. Я уверенно сказала маме: «Баста! Я живу на этом свете уже четверть века и отныне прошу считать меня автономной личностью!» Мама была категорически против, но меня нельзя было остановить. Так из комфортабельной четырехкомнатной квартиры в Южном Измайлове я перебралась в Сокольники – в однокомнатную халупку. Обшарпанную, крошечную, зато мою.

– Шурка, ты, наверное, устала, – он растрепал мои волосы, – я не тороплю тебя с ответом. Подумай, сколько нужно, – и, улыбнувшись, добавил: – Только, пожалуйста, не очень долго.

– Хорошо, – согласилась я.

А потом он похлопал меня по спине и, пряча глаза, заявил, что его ожидает дополнительная тренировка, так что отвезти меня домой у него никак не получится. Он явно врал, причем весьма неумело.

Я поняла, что мой мужчина на меня обиделся. И нет бы мне его успокоить – обнять, чмокнуть в нос и сказать, что с первого дня знакомства мечтаю прошвырнуться с ним по ковровой дорожке под марш Мендельсона! Нет, ничего подобного я не сделала. Просто сказала: «Ну пока, созвонимся» – и уехала домой. Одна.

Так почему у меня язык не повернулся ответить «да»? Неужели это значит, что я вовсе не люблю Эдика? Может быть, где-то в глубине души я все еще надеюсь встретить кого-то получше, а Эдуарда как бы держу про запас… Или к тридцати годам (хотя тридцать мне стукнет только через три года) я еще недостаточно повзрослела?

Я позвонила Лике, одной из своих замужних подруг. Лика младше меня на два года, но у нее уже двое детей.

– Ликусь, у меня к тебе странный вопрос…

– Валяй, – подбодрила она меня. – Ой, подожди минутку… Сейчас же отойди от конфет, а то в угол поставлю! – зычно прокричала она куда-то в сторону. – Так что там у тебя?

– Лик, сколько лет ты уже замужем?

– Пять. А что?

– Ты помнишь тот день, когда тебе сделали предложение?

– Конечно, – я не видела ее лица, но готова была поклясться, что Лика улыбается, – в самолете.

Я полезла в кармашек сиденья за пакетиком для блевания, но вместо этого обнаружила коробочку с кольцом. Сережка подложил.

– Как романтично, – вырвалось у меня, – и как же ты отреагировала?

Я так надеялась, что она скажет что-нибудь вроде того: о, сначала я была просто ошарашена и тупо молчала, потом долго-долго думала, потому что сомневалась, настоящая ли это любовь, но все-таки теперь мы вместе, и я счастлива.

Но вместо этой обнадеживающей сентенции Лика выдала:

– Я сразу же согласилась! Естественно, ведь я была влюблена.

– Ясно, – вздохнула я, – это все, что я хотела узнать.

– Да? – удивилась она. – Странная ты все-таки. Но хорошо, что ты позвонила. Я сама как раз хотела тебя набрать. Приходи в следующую субботу к нам на крестины.

– На крестины?

– Ну да! Ты что, не знала, что детей принято крестить? Моему младшему уже семь месяцев, пора.

– Ну хорошо… – я немного растерялась, – хорошо, приду.

Следующие несколько дней я провела как в тумане. Я понимала, что надо бы позвонить Эдуарду, но не решалась подойти к телефону, потому что не знала, что ему сказать.